Владимир Сухинин - Чудеса в решете [СИ litres]

– Не надо жечь, – попросил Антон. – Я все расскажу.

– Конечно, расскажешь, – очень довольно произнес горбоносый. – Все расскажешь… Только после вразумления. Или ты думал, что можно безнаказанно оскорблять служителей Рассвета? Тут ты сильно ошибся, сквайр. И это сейчас поймешь в полной мере.

– Жги ему яйца! – приказал он старику.

По подземелью разлетелся отчаянный крик муки и боли.

– А-а-а-а!

– Так, значит, это был нательный крест, амулет Заката, осененный самой госпожой Заката? – Светоносный ходил вдоль стола, за которым сидели Писка и Гиозо. – Приятно осознавать, что мы утерли нос высокомерной выскочке, что пробует нам мешать. Когда думаете провести ритуал озарения сквайра?

– Завтра-послезавтра, Светоносный, – отозвался Писка. – Но я думаю перед этим заставить его написать письмо в замок, и пусть он вызовет сюда эту ведьму, которую пригрел у себя Робарт. Франси, его «шлем», которым он защищался от наших чар. Пора ей за все ответить, и за Орлика тоже. Думаю, без нее у сквайра ничего бы не получилось. Он сам рассказал, как она взяла Озаренного под контроль и отрубила ему голову. Заодно вызовем и шера. Сожжем их на предстоящем празднике солнцестояния.

– Ну что же… думаю, это хорошая идея… А где сейчас этот амулет?

– При нем его не было, – подумав, ответил озаряющий Писка. – Скорее всего, его забрал себе скупщик.

– Скупщик? А этот амулет не похож на Разрушителя?

– Нет, Светоносный. Обычный Закатный амулет, блокирующий нашу магию… На небольшом пространстве. Он в общем-то безобидный, таких амулетов у Закатных много. Он, скорее всего, его уже переплавил.

– Ну что же, дело сделано. Так я и доложу в магистрат. Феод будет наш, а вы идите и занимайтесь тем, о чем мне сказали.

– Светоносный, – поднялся из-за стола Писка. Пленника нужно перевести в городское святилище, там ритуал пройдет успешнее. Здесь в воздухе витает слишком много агрессии и флюидов человеческих мук. Зародыши могут умереть.

– Я не против, – ответил Светоносный. – Переводите сквайра в город и туда же вызывайте ведьму и шера.

Антон испытывал муки боли и ужас. Его пах почернел и покрылся волдырями. Он был весь в моче и кале. Муки боли усиливались моральными страданиями. Он дрожал, когда к нему приближался безжалостный старик.

– Да хватит тебе уже стонать, голубчик, – бурчал старик. – Загадил весь стол. Подумаешь, яйца поджарились. Без них живут, и ничего. Проблем с бабами меньше. Детей, опять же, не надо растить. А от детей одни хлопоты…

В помещение зашел горбоносый. Поморщился от смрада испражнений.

– Тунда, прибери тут и обмой сквайра. Мне поработать с ним нужно. Дай ему выпить этот эликсир. Я зайду через полчаса.

– Все сделаю, господин Писка.

Через полчаса обмытый Антон, выпив эликсир, почувствовал облегчение. Дверь в пыточную вновь отворилась, и на пороге показался горбоносый Писта.

Он быстро прошел к пленнику и спросил:

– В замке твой почерк знают, сквайр?

– Нет, – еле слышно ответил Антон.

– Очень хорошо. Вот письма в замок. Я хочу, чтобы ты приложил свою печать к сургучу. Мы вызываем твою ведьму Франси и шера в город от твоего имени. Хочу, чтобы ты это знал. Их мы сожжем на праздник. А ты начнешь новую жизнь как Озаренный, так же, как и твой отец.

– Нет… покачал головой Антон. С трудом выговорил: – Я не буду звать их.

– Нет? – усмехнулся Рассветный. – Видимо, до тебя не дошло… Ну что же, сейчас ты будешь более сговорчивый. Тунда, возьми щипцы и оторви ему его уд.

Антон не выдержал и сдался. Он не был стойким оловянным солдатиком. Он не хотел больше терпеть боль. Он хотел умереть. Умереть от горя и стыда. Он готов был предать друзей и ничего с этим поделать не мог.

– Не надо… прошу… я сделаю это… Пообещайте после убить меня.

– Убить? Не смеши. Ты вернешься в свой феод и будешь половину того, что получишь с него, отдавать на нужды культа Рассвета. Ты будешь ему ревностно служить…

– Тунда, надень ему перстень на палец. А ты, сквайр, по своей воле приложи перстень к сургучу… Вот так, молодец. Привыкай к тому, что у тебя не может быть друзей и привязанностей. Ты будешь всецело принадлежать Рассвету.

Антона сняли со стола, дали выпить воды, и он уснул. Очнулся Антон в тесной камере. Руки и ноги у него были прикованы к стене толстыми цепями. Подмышки и пах не болели, но Антон не обращал на это внимания. Он был раздавлен и хотел одного – умереть. То, что с ним произошло, надломило его и лишило смысла жизни.

Прошел день, его, закованного в цепи, вывели из подвала и повели наверх двое парней в балахонах. Там они приковали его к стене и заставили выпить горький напиток. Антон не сопротивлялся, он безропотно делал все, что ему говорили. Вскоре его оставили одного. Он немного постоял и почувствовал легкое головокружение, затем вихрь в голове усилился, и он потерял сознание.

– Готов! – произнес Писта, рассматривая висящего на цепях с открытым ртом сквайра. – Большой крепкий парень, но слабак, как и его отец. Тот тоже быстро сдался. Приготовься, Гиозо, скоро начнется оплодотворение. Я чувствую, как зародыш во мне стремится выбраться.

– Я тоже, Писта, это чувствую. – прошептал второй Озаряющий. Они встали напротив Антона и раскрыли рты.

Вдруг изо рта Питы показался черный червяк толщиной в палец. Он, извиваясь во рту выглянул наружу, а затем быстро проскользнул в рот Антону.

Писта закрыл рот и проговорил:

– Мальчик ушел.

И тут же из рта Гиозо показался серый червяк. Он так же быстро проскочил в открытый рот Антона.

Гиозо облегченно закрыл рот.

– Озарение свершилось – удовлетворенно сказал он. – Теперь его надо отпустить. Вывезем к реке. Пусть его подберут нищие.

Писка хмыкнул:

– Через тридцать дней он сам к нам прибежит. – Посмотрел на Антона и, странно улыбаясь, произнес: – Добро пожаловать в семью.

Очнулся Антон на берегу реки. Долго и бездумно лежал на животе. Затем поднялся и, тяжело ступая, направился к воде. Зашел по пояс. Недолго постоял и собрался уже нырнуть, чтобы утопиться.

– Что, совсем плохо? – услышал он женский старческий голос. – Решил покончить счеты с жизнью? Зря…

Антон оглянулся и безжизненным голосом ответил.

– Я не могу жить… Я предатель, – ответил, даже сам не понимая, почему он ведет разговоры с неизвестной ему старухой, стоящей на берегу в каком-то рванье.

– Ха! Предатель. Это как посмотреть. То, что ты хочешь сделать сейчас, – вот настоящее предательство… Я смотрю на тебя и не вижу в тебе ни Света, ни Тьмы. Хочешь, дам тебе совет?

– Говори.

– Пошли со мной в подземелье. Переночуешь, а там, завтра, если не переменишь свое решение, иди и утопись. Меня так же спасли в молодости… Но я не смогла ни нормально жить, ни найти в себе смелости покончить с собой. Теперь каждый вечер прихожу сюда и смотрю на реку. Да… Ты другой. Ты сможешь найти в себе силы пережить свое предательство. Тебя заставили, да?