Владимир Сухинин - Чудеса в решете [СИ litres]

С навеса над дверью спрыгнул мужик с кистенем в руке, постучал в двери, и они тут же открылись.

– Готово, хозяин, – тихо отрапортовал мужик.

– Ты его, случаем, не убил? – спросил скупщик.

– Как можно, хозяин, только оглушил.

– Молодец, Кистень. Хорошо сработал. Эй, вы! – он крикнул внутрь лавки, берите сквайра, затащите внутрь и свяжите… Э-э-э, и это… Сначала разденьте его, сдавать будем в простой одежде. Все ценное несите мне… и смотрите у меня! – пригрозил скупщик.

Антона затащили в лавку. Трое бандитов стали ловко вычищать его сумку и разоблачать. Скупщик ушел из склада.

– Кистень, – приказал он, – Дуй к страже Рассветных и сообщи им, что сквайр у меня. Не попадайся на глаза старику, что вечно ходит с этим дурнем. Он опасен.

– Понял, хозяин, – кивнул Кистень, – все сделаю в лучшем виде.

В лавку из склада зашли двое бандитов.

– Мы его раздели и одели в одежду нищих, – сообщил косматый бородач из горцев. При себе он имел кинжал, тяжеленный молот… Как только он его таскал? И одна медь у этого варвара, но имперская. Еще Амулет Заката. Бандит кинул на прилавок срезанную поясную сумку и крест с цепочкой.

Скупщик поморщился и отошел на шаг от амулета.

– Цепочку оставь на прилавке, а амулет можешь забрать себе – сказал он.

Антон очнулся от скрипа колес. Он был связан. На голове у него был надет мешок, во рту глубоко засунут кляп. Затылок немилосердно ломило. Он дернулся пару раз и понял, что связан крепко. Потянулся к кресту и не мог ощутить его присутствия. Какое-то время он ехал бездумно, сопротивляясь приступам боли от тряски телеги. Но одна мысль все же пробилась:

«Я попался. Только кому?»

Думать было невмоготу. Сильно болела голова, и хотелось пить. Кусок деревяшки во рту усиливал муки.

Телега остановилась, и послышались голоса.

– Открывай ворота!

– Что, уже привезли?

– Да, в телеге лежит, голубчик. В себя еще не пришел.

Телега снова покатилась. Послышался скрип закрываемых ворот, и наступила тишина.

– Сообщите Озаряющему, – раздался чей-то громкий голос. – Пусть скажет, куда его дальше?

– В пыточную тащите. Озаряющий дал команду, как привезете, тащить его в пыточную.

Антона грубо подняли и вытащили из телеги. Несколько раз приложили головой о дно, понесли. От ударов и приступов боли Антон стонал.

– Вы там полегче, – предупредил кто-то. – Еще убьете, у него голова разбита. Вишь, мешок кровавит.

– Да что ему сделается? Здоровый, как медведь, и тяжелый.

Антона затащили в холодную сырость. Положили на леденящий металл и надели кандалы. Делали все быстро и сноровисто. Мешок оставили на голове. Тело привязали ремнями так, что он не мог пошевелиться.

– Пусть до утра полежит, – приказал кто-то, и он услышал удаляющиеся шаги.

Антон остался один. Он пару раз впадал в забытье и приходил в себя от холода. Хотелось пить. А еще хотелось опорожнить мочевой пузырь. Думать он боялся. Если начинал думать, то приходил к таким выводам, что хоть вешайся. Он не помнил, как оказался в руках Рассветных. Помнил, что зашел к скупщику… вышел… А дальше? А дальше как отрезало, ничего не помнил. Но где-то его подловили… И что стало с Сильтаком?.. Думать и сосредоточиться было неимоверно трудно.

Он промучился до утра. Не выдержал и опорожнил мочевой пузырь. Резко завоняло мочой. На какое-то время он забылся тревожным сном. Очнулся от громкого скрипа отпираемых дверей. Услышал шаркающие шаги и недовольный дребезжащий голос.

– Фу! Как тут воняет. Он что, обоссался?..

Шаги то удалилясь, то приближались, а вошедший ворчал:

– Убирай тут за вами… Ну ничего, голубчик, ты у меня еще и обосрешься. Уж поверь мне.

Снова скрипнула дверь, и в помещение кто-то вошел. Затем раздался властный голос:

– Снимите с него мешок.

– Сей момент, Светоносный, – дребезжащий голос стал подобострастным. С Антона сорвали мешок, и он больно приложился затылком. Не выдержав, застонал. С детства Антон очень боялся боли. К зубному не ходил, а если его вела мать, ревел на всю улицу. Боялся уколов и, как обезьянка перед удавом, всегда замирал при виде медсестры со шприцем в руках.

– Поставьте его, чтобы я мог его видеть, – приказал тот, кого назвали Светоносным.

В помещении царил полумрак. Привыкшие к темноте глаза различили четверых. Трое были в мантиях и один старик – в кожаном фартуке. Старик, полусогнувшись, держал в руке окровавленный мешок. Ложе, на котором лежал Антон, стало подниматься, и вскоре пленник, привязанный к нему, встал вертикально.

На него смотрел полноватый, невысокий человек с залысинами на лбу, с добрым располагающим к нему лицом. Он сложил руки на животе.

– И вы говорите, что у него нет никакого дара и силы? – произнес этот человек.

– Абсолютно, Светоносный, – отозвался другой Рассветный, уже знакомый ему по посещению его феода. Именно он дал ему грамоту об обследовании его земель.

– Странно все это – произнес человек с добрым лицом. Почему же тогда рядом с ним не действовала магия Света. Об этом говорили и вы, и Озаренный Рандульф. – Он поднял руку, и из нее полился яркий свет. Антон прикрыл глаза. – Вот же, я вижу, она действует. Только ему все равно. Действительно, лишен всякого дара. Отличный экземпляр для ритуала. Но его странности меня настораживают.

– Сквайр, – обратился он к Антону. Почему рядом с тобой не действовала магия Света?

Антон молчал. Он сам толком не знал это и мог только предположить, что это все происходило из-за его креста, но делиться информацией с Рассветными он не желал.

– Не хочешь говорить? Ладно, – спокойно произнес человек. – Тунда, поработай со сквайром, только не калечь. Он нам пригодится для ритуала.

– Хорошо, Светоносный, – поклонился старик в фартуке. У Антона от этих слов засосало под ложечкой. Ничего хорошего для себя от этих слов «добряка» он не ждал.

– Хорошая работа, брат Писта, – произнес довольно добряк. – Вы, как всегда, на высоте. Учитесь, брат Гиозо. Простые решения бывают эффективнее многоходовок.

Добряк ушел. За ним ушел тот, что отдал Антону грамоту. К Антону подошел желтолицый.

– Ну, вот мы и встретились, сквайр. Хе-хе, – засмеялся он. – Тунда, для начала опали ему волосы под мышками.

– Сделаю, Озаряющий. – произнес старик и вытащил факел из крепления на стене. Поднес огонь к подмышкам Антона, и он почувствовал вонь горящего волоса и сильную боль. Задергался в кандалах, забился всем телом, но ничего не помогало. Палач был опытным и, подержав огонь, убрал факел.

– Теперь подпали ему яйца. Они ему больше не пригодятся.

Старик одной рукой стянул штаны с Антона и приблизил огонь. Антон, потерявший от страха и ужаса над собой контроль, закричал.

– А-а-а!

– Ты че кричишь, голуба? Я еще не прижигал твои причиндалы, – с удивлением спросил старик. – Не пужай меня.