Б Беломор - К повороту стоять! [litres]

Шампунка выбралась на ветер, поворотила оверштаг и полетела к большому корвету. Так как в это время дня по рейду ходило множество шампунок, нам нечего было бояться чего-либо, что могло нас выдать.

– Смотрите, господа, на этот корвет. Пожалуй, он стоит того, чтобы ночью им заняться, – промолвил старший минёр “Крейсера”. Он, разумеется, участвовал в рекогносцировке.

– Это броненосный корвет “Бритон”. Деревянный корпус, машина тройного расширения, несет четырнадцать шестидесятичетырехфунтовых нарезных орудий. Стоимость – миллион рублей. Недавно прошел модернизацию на адмиралтейских верфях в Вулвиче. Судя по всему, самый мощный корабль из тех, что здесь имеются, – отозвался я, поскольку заранее изучил список судов, базирующихся на Сингапур.

– Давайте осмотрим его, господа, – решил старший офицер.

Мы снова поворотились оверштаг и, спустившись под носом “Бритона”, прошли по правому борту саженях в десяти. У кормы стояли под парами два катера, вооруженные шестовыми минами.

– Практикуются, – прошептал минёр.

– Ничего, на ночь успокоятся и прекратят пары, – отвечал я.

– Вряд ли…. – возразил минёр. – Но, полагаю, было бы полезно пройти ещё раз этим путем, чтобы убедиться, как они встали на ночь.

– Непременно так и сделаем. Времени у нас много, – отвечал старший офицер (он стоял у румпеля), направляя наш бег к третьему судну.

Это была канонерская лодка “Филомел”, под флагом дежурного на рейде. На ней тоже шло артиллерийское учение, и в этот момент среднее громадное орудие лодки поворачивалось на правую сторону. Сигнальщики были поглощены переговорами с фортом Каннинг, и на нашу шампунку никто не обратил внимания.

– Ну, господа, здесь мы высмотрели всё интересное, а теперь заглянем в Новую гавань, – сказал старший офицер, уже бывавший в Сингапуре.

На “Пингвине” пробили восемь склянок. Слышно было, как боцман громким басом вызвал наверх полуночную вахту. Обойдя корвет “Бритон”, мы заметили на бакштове паровой катер, по-видимому, поддерживавший пары. На “Филомеле” всё было спокойно, но часовые исправно окликали всякую приближающуюся шлюпку. В Новой гавани по-прежнему стоял шум и стон на пристанях.

– Не спят, – проговорил старший офицер, когда канонерка осталась позади.

– Да, это вам не турки. Они, если верить тому, что пишут о действиях катеров лейтенанта Макарова, вовсе негодно несли ночные вахты, – отвечал минер.

К двум часам пополуночи мы возвратились на “Сынка”, которого, впрочем, едва нашли, так как в наше отсутствие матросы под руководством боцмана нарубили деревьев на острове Паданг и совершенно скрыли ими судно.

Следующий день посвятили перегону минных катеров с дрейфующего в десятке миль к весту “Крейсера”, перегрузке угля и составлению плана атаки. Решено было, что я и старший офицер с двумя катерами нападем на корвет “Бритон”, войдя в Новую гавань с востока, а старший минер на третьем катере атакует “Филомел”, но не ранее, чем услышит взрывы в Новой гавани. Кстати, его катер вооружили не шестовыми минами, а одной из четырех имевшихся на “Крейсере” самодвижущихся мин Уайтхеда – мы решили наконец опробовать их в деле.

Предполагая взять с собой и зажечь в удобном месте шампунку, ее наполнили дровами и сучьями, облитыми керосином. Как только солнце село, мы подняли пары. В 10 часов вечера “Сынок” с шампункой на буксире и в сопровождении катеров перешел в пролив между островами Св. Иоанна и там встал на якорь. Атакующие разделились и двинулись далее – два катера, мой и старшего офицера, в сопровождении шампунки пошли в Новую гавань, а катер минера, вооруженный миной Уайтхеда (он, разумеется, никому не доверил бы использовать новейшее и мало освоенное орудие), – на рейд. Мишенью для него выбрали канонерку “Филомел”, как наименее важную из целей – при неудаче последствия будут менее чувствительны для общего плана.

Ночь выдалась безлунная и очень темная; мы заранее поставили на катерах фальшивый рангоут с парусами, прикрыв ими котлы и трубы.

Немного впереди “Бритона”, не доходя примерно кабельтова до пароходов судоходной компании “Кама и К°” с грузом опиума, стоявшего в окружении больших китайских джонок, шампунка тихо отдала якорь. Задержавшись на нем, застопорили якорный канат, имевший более полутораста саженей в длину, и тотчас подожгли горючий материал. Огонь быстро охватил палубу и мачты, стопорки у каната обрезали, и шампунка быстро понеслась по течению на джонки и пароходы.

Сняв с шампунки людей, мы прошли без шума немного далее и остановились на траверзе “Бритона”, ожидая удобной минуты. На корвете раньше всех обратили внимание на пожар. На пароходах и джонках работ не было, все спали мирным сном. На палубе “Бритона” послышались движение и команды. Паровой катер подошел к трапу, два фалрепных фонаря моментально зажглись и так же моментально погасли, когда катер отвалил. Электрический фонарь с фор-марса осветил громадное пространство впереди, и мы увидели, что шампунка успела зажечь несколько джонок и пароход, и там царил невообразимый хаос. Но чем яснее было впереди корвета, чем лучше его сигнальщики и часовые видели действие огня на судах, тем хуже они могли заметить что-либо вокруг себя и сзади. Настал момент действовать!

Я направил катер в сторону центрального каземата корвета, а старший офицер – под корму, чтобы шестовая мина пришлась около левого дейдвуда. Имея небольшое пространство перед собой из-за узости пролива, мы шли тихим ходом, не выпуская ни одной искры из труб. Но тем не менее с кормового банкета раздался оклик: “Boat ahoy!” [48] Эй, на лодке! (англ.) – Ау-ау! – отвечал я и остановил машину. Часовой опять крикнул и вскинул ружье, но в этот момент шест коснулся борта, и гальванный кондуктор, повинуясь моему сигналу, замкнул цепь. Раздался взрыв. Поднявшийся столб воды ещё не успел опасть, как прогремел новый взрыв – это поразил цель второй катер.

Моментально всё смолкло в Новой гавани. Электрический свет погас, и среди мертвой тишины и непроглядного мрака ночи слышны были удары винтов удалявшихся миноносок и треск горящих джонок и пароходов. Уже на выходе из пролива мы услышали третий взрыв, частую и беспорядочную пальбу на рейде и поняли, что в эту минуту решалась судьба “Филомела”.

Когда с канонерки заметили пожар у Пуло-Брани и отправили туда свой катер, наши, державшиеся недалеко и наблюдавшие, пошли на “Филомел” полным ходом.

Там, вероятно, миноноску приняли за собственный катер, почему-то возвращавшийся, и вызвали фалрепных. Старший минер, не отвечая на оклик, подошел на несколько саженей и замкнул гальваническую цепь, выпустив подвешенную под килем катера мину Уайтхеда. Но не успел он скомандовать “Задний ход!”, как шкафутный часовой сделал по нему выстрел, а затем почти мгновенно открылась пальба с канонерки из винтовок и картечниц. Громыхнул взрыв – сработала мина Уайтхеда, и канонерская лодка стала оседать на левый борт. Но на этом дело не было закончено. Паровой катер с “Филомела”, шедший к месту пожара, заметил нашу миноноску, по несчастью, попавшую в полосу электрического света от фонаря “Пингвина”, и, осыпаемый выстрелами своих же судов, самоотверженно погнался за ней.