Александр Чернов - Противостояние [litres]

Хотя, в общем, японскому флоту, даже получившему ожидаемое попадание, скорее все же повезло. Попади в первый час боя снаряд с «Памяти Корейца» в башню какого-либо корабля британской постройки – «Идзумо», «Ивате» или «Токивы» – и тот бы взорвался. На каждом из них в башне хранилось несколько десятков снарядов, что позволяло повысить скорострельность в первый, самый важный период боя. К счастью для японцев, носовая башня «Памяти Корейца» вела огонь по построенному консервативными немцами «Якумо».

Проектировщики верфи «Вулкан», в Штеттине, разместили все снаряды и заряды к ним в погребе боеприпасов, где им и место. А для увеличения скорострельности установили на «Якумо» два снарядных элеватора вместо одного, как было сделано на кораблях британской постройки. Но расплачиваться за это пришлось уменьшением количества снарядов: если на «Идзумо» на восьмидюймовый ствол приходилось по 120 выстрелов, то на «Якумо» – всего 80. Зато после того, как двухсоткилограммовый снаряд проломил броню кормовой башни и взорвался на станине орудия, сдетонировали только два снаряда и заряды к ним. Получи такой удар любой из «англичан» Камимуры, одновременный взрыв до 50 снарядов гарантированно разрушил бы не только башню. Неизбежен был взрыв погребов боезапаса.

Впрочем, для находившихся в кормовой башне «Якумо» и двух поднятых в элеваторах снарядов с пороховыми картузами хватило с избытком. Из амбразур орудий выплеснулись длинные, метров по тридцать, полотнища огня, сорванная крыша башни плюхнулась в воду за кормой, а сам крейсер, казалось, силой взрыва был вдавлен в воду до балкона командирского салона.

Одномоментно к «перистым облакам» – корабль назван в честь священной горы Якумо, в полном соответствии с именами остальных японских кораблей линии, носивших названия гор или провинций на территории Японии, но дословно «Якумо» в переводе означает именно «перистые облака», – перенеслись души тридцати пяти членов его команды. От сотрясения на несколько минут заклинило рулевую машину, и «Якумо» медленно стал вываливаться из строя вправо, невольно уходя от основного места сражения.

Японское море. 6 июля 1904 года

Громогласное, раскатистое «ура» прокатилось по палубам русских кораблей, а потом подобно цунами затопило их низы и трюмы, куда весть о взрыве японского крейсера попала через переговорные трубы. Даже на сильнее всех пострадавшем от огня японцев «Рюрике» радостно орали все, кто мог хоть что-то произнести вслух. Но к этому моменту их старейший из принимавших участие в бою крейсер выглядел страшно…

Несмотря на все усилия по установке дополнительных противоосколочных переборок на батарейной палубе, большинство орудий его правого, подбойного борта было приведено в негодность. Из шести восьмидюймовок, в начале боя устроивших «Якумо» дождь металла и пироксилина, могли вести огонь кормовая на верхней палубе и носовая казематная. Был шанс до конца боя починить погонную: комендоры под градом осколков пытались выбить намертво заклинивший накатник осколок. В пробоины медленно, но верно поступала вода, и «Рюрик» накренился на правый борт на два градуса. На батарейной и верхней палубе вповалку лежали тела убитых, а лазарет и перевязочная в бане были переполнены ранеными. Оттуда слышали, как за переборкой шуршит высыпающийся через пробоины за борт уголь.

Этот уголь чуть позже стал причиной очередной маленькой трагедии, которыми полон любой бой. Если бы угольная яма была полной, попавший в борт с «Такасаго» бронебойный восьмидюймовый снаряд (после боя в Чемульпо в боекомплект крейсеров со складов вернули старые бронебойные снаряды британского образца, но, к счастью для русских, их было очень мало) взорвался бы в толще угля. Но, увы, пробив борт, он беспрепятственно дошел до скоса бронепалубы и рванул, частично пробив его. Из находившихся в перевязочной людей погибло более половины, включая и старшего доктора. Оставшиеся в живых перевязывали друг друга как могли и чем пришлось. Впоследствии этот случай лег в основу обязательного обучения всех солдат и матросов русской армии и флота основам оказания первой помощи…

Спустя пару минут после возвращения «Якумо» в строй, что было встречено громовым «Банзай» на японский крейсерах, «Рюрик» получил снаряд, чуть не решивший его судьбу. Казалось, что противостояние этих двух кораблей вышло за рамки обычной перестрелки воюющих сторон и перешло в область чего-то личного. Не успев даже занять свое место, «Якумо» всадил шестидюймовый снаряд в рубку «Рюрика». От полного уничтожения его командование спасла зауженная амбразура и снятый «грибок»-козырек, исправно отражавший осколки в рубки русских кораблей всю эту войну в мире Петровича.

Но даже улучшенная конструкция рубки не смогла уберечь всех. Убиты были рулевой квартирмейстер Приходько, один из сигнальщиков, а старший штурманский офицер Солуха получил осколок в бок и был, несмотря на отчаянные попытки остаться в рубке, отправлен в лазарет. Мичман Иванов с пробитой в трех местах рукой остался на посту. Командир крейсера Трусов был ранен двумя осколками в лицо. Один распорол правую щеку, а второй, раскрошив предварительно бинокль, выбил капитану первого ранга передние верхние зубы. Оставшись после перевязки в рубке, Трусов теперь изъяснялся настолько невнятно, что ему приходилось свои приказы дублировать жестами…

Едва на «Рюрике» справились с поражением рубки, как с того же «Якумо» прилетел роковой снаряд. Даже лишившись кормовой башни и потеряв от огня «Рюрика» три из шести шестидюймовок левого борта, японский крейсер смог отправить в нокдаун своего оппонента.

Восьмидюймовый снаряд из орудия носовой башни, которая тоже перешла на стрельбу бронебойными, проник в румпельное отделение «Рюрика». И взорвался, не только размолотив рулевую машину, но и погнув тяги привода пера руля, А сам руль оказался заклиненным в положении тридцать градусов «право на борт». Дедушка «Рюрик» резко рыскнул вправо, вывалившись из линии в сторону противника.

В рубке «Варяга» Руднев, не отрывавший взгляда от «Идзумо», как раз воскликнул «Есть» по поводу очередного взрыва в носовой оконечности японского флагмана, который уже сбавил ход до 16 узлов. Его радостный возглас почти совпал с выкриком-всхлипом Вандокурова: «Рюрик!..» Сигнальный квартирмейстер с левого крыла мостика наблюдал за следующими за «Варягом» русскими кораблями. Мгновенно высыпавшие на мостик из рубки офицеры сквозь дым разглядели, как «Рюрик» выкатывается из строя и закладывает явно неуправляемую циркуляцию в сторону противника. Фраза Руднева «опять старику не повезло, наверное, и у кораблей есть карма» [10] В бою при Ульсане поражение небронированного румпельного отделения стало причиной гибели «Рюрика». Причем, опровергая известную поговорку, снаряд попадал туда дважды. Второе попадание пришлось в уже затопленное помещение, заклинив руль в положении «право на борт». Это не позволило команде поставить руль прямо, что дало бы крейсеру возможность, управляясь машинами, развить приличный ход. осталась без внимания товарищей офицеров.