Александр Чернов - Противостояние [litres]

– Угля осталось на три часа полным ходом, потом придется перегружать из бортовых ям. Может, снизим ход до экономичного? – совершенно не к месту прозвучал из переговорной трубы, идущей в машинное отделение, спокойный вопрос главного механика.

– Какой, к демонам, «снизим ход», Итиро! – Фудзии сжал в руке трубу абушюра так, что та немного сплющилась. – Наоборот – зажимайте клапана, и на эти три часа мне нужен не полный, а самый полный ход. За нами гонится русский броненосец-крейсер, и нам сейчас надо выжать из машин все, а не экономить уголь. Начинайте таскать уголь из бортовых ям.

– Занятный расклад… Но где мне взять людей? Если все кочегары будут шуровать у топок, без этого полный ход нам не дать.

– Хорошо, я пошлю в помощь людей из палубной команды и расчеты противоминной артиллерии. Но ради всех богов – как можно быстрее шевелитесь!

«Адзума» начала плавно заваливаться в развороте, а ее артиллерия суматошно застучала выстрелами в сторону «Осляби». Попасть на циркуляции никто особо не надеялся, но хоть попугать. Однако первый 6-дюймовый снаряд русский броненосец получил именно в этот момент. Ответ артиллеристов «Осляби» лег перелетом, но хорошо по целику. Следующим выстрелом русский снаряд из погонной шестидюймовки сбил флагшток и ушел за борт не взорвавшись: погреба «Осляби» были загружены теми самыми «избыточно бронебойными» боеприпасами, которые так яростно критиковал Руднев.

После разворота японского крейсера все управление боем со стороны командиров кораблей обеих сторон свелось к периодическим напоминаниям машинным отделениям, что надо «выжать самый полный». Все остальное зависело от канониров.

На мостике «Адзумы» резонно рассудили, что спасение корабля важнее покореженных газами от собственных выстрелов надстроек, и ввели в действие шестидюймовки кормовых казематов. И в последующие, первые, самые опасные для нее пятнадцать минут боя японские артиллеристы сделали практически невозможное, добившись нескольких весьма эффективных попаданий в «Ослябю». Они-то и спасли для Японии броненосный крейсер.

Один из первых снарядов разорвался в носу русского корабля, чуть повыше ватерлинии. Оконечности броненосца-крейсера не несли брони. Защита при проектировании серии этих кораблей, чьим предназначением виделось океанское рейдерство, была принесена в жертву дальности и скорости. Поэтому пробоина вышла на загляденье – больше метра в диаметре и частично погруженная в воду. Учитывая, что «Ослябя» разогнался до шестнадцати с лишним узлов – большего после полукругосветки его машины до переборки и чистки котлов выдать не могли, да и днище изрядно обросло, – напор воды стал последовательно продавливать одну переборку за другой [17] Из трех броненосцев-крейсеров типа «Пересвет» «Ослябя» отличался наихудшим качеством постройки, что отчасти и предопределило его столь быструю гибель в завязке боя при Цусиме… .

Так второй раз за три дня повторилась одна и та же картина: полностью боеспособный броненосец-крейсер должен был или резко сбрасывать ход, или рисковать катастрофой. При этом ситуация усугублялась не слишком хорошей остойчивостью кораблей этого типа.

Поскольку японцы изначально старались бить по корпусу в носовой части «Осляби», несколько их снарядов, выпущенных с превышением, разорвались в районе носовой башни, боевой рубки и переднего мостика. Ни командовавший отрядом Вирениус, ни командир броненосца не знали о действии пикриновых снарядов и о том огромном облаке осколков, которое производится ими при взрыве.

Из столицы информацию об этом передать Вирениусу не удосужились, хотя в ГМШ рапорт Руднева на эту тему был получен несколько месяцев назад. И поскольку на отряде не озадачились проблемой блиндирования широких смотровых щелей боевых рубок, произошла трагедия: командир броненосца погиб, а контр-адмирал Вирениус был тяжело ранен. Среди штабных отряда и находившихся в рубке офицеров корабля тоже были серьезные потери.

На какое-то время нормальное управление боем и флагманским броненосцем было утрачено. Следуя последнему полученному приказу, «Ослябя» шел прямо полным ходом, все глубже садясь носом. К счастью, вызванный на мостик старший офицер Мартынов, до этого руководивший пожарными партиями на спардеке, хладнокровно оценил ситуацию и приказал снизить ход до малого, положив руль право на борт. Это давало японцу шанс оторваться, но вводило в действие кормовую башню русского броненосца.

На «Адзуме» первый попавший в нее до отворота «Осляби» 10-дюймовый снаряд, полого снижаясь, разворотил палубный настил и взорвался в левом бортовом коффердаме от удара в скос бронепалубы. Абсолютно безобидное попадание: коффердамы и предназначены для защиты бортов корабля и недопущения больших затоплений при попаданиях, но… в этот момент оттуда как раз перегружали уголь (если на военном корабле есть неиспользуемое пространство, его надо использовать; во времена русско-японской войны пространство коффердамов обычно засыпали углем, игравшим роль резерва топлива, правда резерва весьма трудно извлекаемого) в опустевшие угольные ямы крейсера. В результате одномоментно погибло восемь матросов.

Несколько попавших в японца шестидюймовых снарядов не повлияли на его резвость, зато отворот русского броненосца был встречен громовым «Банзай!». Однако, как показали дальнейшие события, бой был еще не окончен. Первый залп ослябской кормовой башни закономерно лег довольно далеко от японца. Но вот второй…

– Кажется, боги сегодня на нашей стороне, мы быстро отрываемся, – радостно потирая руки, произнес Хига, наблюдая за отворотом «Осляби», – как раз вовремя, а то мне доложили, что в погребах кормовой башни снарядов больше нет…

Фудзии не успел напомнить лейтенанту русскую поговорку «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Они сделали это сами. После второго полного бортового залпа броненосца японский крейсер вздрогнул и, рыскнув на курсе, неожиданно завибрировал всем корпусом. Но… именно это, едва не ставшее роковым для него попадание было на русских кораблях не замечено! Первым в рубке «Адзумы» прочувствовал ситуацию командир корабля, растолкав своих офицеров, он проорал в амбушюр трубы, идущей в машинное отделение:

– Итиро! Итиро, демоны тебя побери, доклад о повреждениях, срочно!!!

– Старший механик в румпельном отделении, уточняет объем повреждений, господин капитан первого ранга! – раздался голос младшего механика. – Но что у нас погнуло вал левой машины, это я вам и сам могу сказать…

Через пару минут отозвался и стармех, его порция новостей была еще хуже. Русский 10-дюймовый бронебойный снаряд вполне оправдал свое название. Попав точно в корму «Адзумы», он пробил 89-миллиметровый броневой траверс, непонятно как продрался еще и сквозь скос бронепалубы, затем прошел навылет сквозь румпельное отделение и взорвался в только что опустевшем погребе боезапаса кормовой башни. Проходивший под полом погреба вал левой машины испытал на себе всю ярость взрыва снаряда, детонировавшего прямо над ним, и теперь все 9500 тонн крейсера вибрировали в унисон с вращением левого винта. Хуже всего было тем, кто находился в машинном отделении: им приходилось клацать зубами при каждом его обороте, то есть около ста раз в минуту.