Александр Чернов - Противостояние [litres]

Камимуре пришлось тогда перенести флаг командующего Второй боевой эскадрой с его «Идзумо» на наименее поврежденный «Ивате», а сама эскадра после памятного боя «усохла» с пяти лишь до двух боеспособных кораблей. Третьим в их невеселой компании командиров «крейсеров-инвалидов» стал каперанг Мацучи с «Якумо». Но если «Идзумо» за этот месяц привели в порядок и он шел на соединение с главными силами в Мозампо, то остальная пара пока прочно оккупировала доки Сасебо. На «Якумо» только начался монтаж подачи для 10-дюймового орудия, которое должно было вскоре прибыть из Чили, а вот «Адзума»…

В случае с ней руки разводили все. Менять главный вал было не на что. Заказать новый во Франции не удалось из-за оговаривавшихся французами сроков, а в Японии никто не брался изготовить что-либо подобное. Оставались американцы, но как подвигается торг, офицеры в Сасебо пока не знали. Своими силами нагревать и выпрямлять родной – опасно, может треснуть. И будет не погнутый вал, а вообще никакого. Его демонтировали с крейсера, что тоже было не просто, но что с ним делать дальше – пока не решили…

Однако сейчас наступал час его личного триумфа. Идзичи понял, что Камимура был прав, и он не зря плелся на восьми узлах вместе с трампами. Да, это отсрочило соединение с флотом на пару дней, но зато он наконец-то утопит эту насолившую Японии и императору треклятую «Лену». А она, в свою очередь, не сможет помешать доставке под Артур новой партии осадных 11-дюймовых гаубиц. Ведь будь в эскорте одна «Чихайя», как планировалось изначально, Рейн мог бы и рискнуть. И, памятуя его прошлые «художества», наверняка не отступил бы до потопления пары транспортов.

Первая дюжина тяжелых орудий, которых в Японии и было всего-то несколько десятков, была потеряна вместе с транспортами во время неожиданного выхода русских сразу после расчистки фарватера. Но эта будет доставлена к Порт-Артуру и расстреляет их броненосцы прямо в гавани. Армия наконец-то раскачалась и, прорвав оборону русских, продолжает продвижение к вражеской крепости. А порт Дальний хотя и остается в русских руках, но, отрезанный от основных сил и лишенный подвоза, без нормальных укреплений и запасов, вряд ли продержится долго.

На правом крыле мостика «Лены» Рейн отдал приказ выдать команде двойную винную порцию. Всем желающим, кроме комендоров. Наблюдать за догоняющим японцем было удобнее отсюда. А паче кто пожелает, то можно и тройную, он прекрасно понимал, что часы его корабля сочтены. При всей горячности натуры, он прекрасно умел оценивать шансы на успех. Зачастую именно его предельно расчетливые, на грани фола, действия и принимались окружающими за безрассудный риск.

Но одно дело – надеяться при поддержке «Авроры» догнать и торпедировать тяжело поврежденную «Адзуму». Столкновение же с абсолютно исправным броненосным крейсером, идущим с полными угольными ямами и погребами боезапаса, – это смерть и для одинокой «Лены», и для «Авроры», если та вздумает вмешаться. Именно поэтому он, в своей последней радиограмме намекнул Засухину, что «Аврора» должна идти топить грузовые пароходы. Приказывать старшему по должности он не мог, но оставалось надеяться, что намек поймут правильно. Тогда гибель его корабля не будет напрасной.

Первый пристрелочный залп японца лег недолетом в милю, дистанция была запредельна даже для восьмидюймовок. Пока. Но с каждым часом он приближался на 10–15 кабельтовых, и через час снаряды начнут долетать. А через три – придется взрывать погреба или идти в торпедную атаку. Что тоже закончится гарантированной гибелью «Лены».

– Трехтрубный корабль на горизонте! На зюйдвест! – донесся с марса крик сигнальщика.

Мгновенно перебежав на левое крыло мостика, Рейн стал, тихо матеря клубы дыма, мешающие наблюдению, вглядываться в горизонт. Так… И кто трехтрубный мог к нам сюда еще пожаловать? Идет контркурсом, флага отсюда не разглядеть, сигнальный из-за нашего дыма даже дым на горизонте прошляпил, только корабль и заметил, не иначе о последней в своей жизни винной порции замечтался, шельмец. Англичанин? Вряд ли… Или японец, может быть, они наш опыт парной охоты переняли? Или…

– Радиограмма с «Авроры»! – вихрем влетел на мостик посыльный из радиорубки. – «Приказываю „Лене“ идти во Владивосток. Без фокусов. Быть во Владивостоке не позднее 18 сентября».

«Похоже, что Засухин не просчитался с курсом, а сознательно мелькнул на горизонте, демонстративно направляясь в сторону вражеских транспортов», – понял Рейн. Но чего он никак не мог взять в толк, так это зачем командир «Авроры» сознательно пошел на верную гибель своего корабля ради спасения его, гораздо менее ценного, «не настоящего» крейсера?

Он не знал, что в приватной беседе перед выходом в море Руднев строго-настрого наказал Засухину, что оба корабля должны вернуться к 18-му. Причем «Лена», «с ее бездонными угольными ямами и высокой скоростью, единственный наш эскадренный угольщик», должна вернуться в случае чего даже ценой гибели «Авроры». По планам штаба эскадры после возвращения из крейсерства «Рион» (бывший «Смоленск») будет вновь забит снарядами для Артурской эскадры, и бункероваться с него никак не получится. А «без быстрого угольщика может сорваться предстоящая операция, способная изменить весь ход войны, а если что-то пойдет не так, – „Лена“ наш последний шанс на обратный путь».

Хотя Руднев употребил слова о гибели «Авроры» скорее в качестве красивой метафоры, Засухин их принял всерьез. Он, «сложив два и два», понимал, что речь, скорее всего, идет о подготовке прорыва идущей с Балтики эскадры подкреплений. Хотя на первый взгляд, с учетом выхода балтийцев из Либавы, запланированного на вторую половину августа, контрадмирал слишком торопился. В отличие от Руднева Засухин не знал, что на «заднем дворе» Японии уже готов расположиться, как у себя дома, вице-адмирал Безобразов, но в связи с абсолютной секретностью предстоящего ему дела об этом имели информацию лишь два человека во Владивостоке: Руднев и его начальник штаба…

На высоком, по-лайнерски просторном мостике «Лены», как будто в последний час погони за Голубой лентой несущейся на северо-восток с заклепанными клапанами, которые, по уму, еще минут десять назад нужно было бы приказать начать аккуратно разблокировать, стоял абсолютно потерянный человек. Рейн уже приготовился к неминуемой смерти, и теперь, когда в некой вселенской лотерее ему, по его собственному мнению, абсолютно незаслуженно выпал билет «жизнь», он просто не знал, что с ним делать…

Он уже мысленно несколько раз погиб вместе со своим кораблем и командой. Он просчитал вариант уклонения от огня, имитацию потери управления, что давало тень шанса на сближение с противником на милю-полторы. При условии, что японцы увлекутся, конечно. А для этого надо было заставить их погоняться за ним подольше. В голове он уже пошел в последнюю атаку. Он знал, как погиб в попытке достать неуязвимого для его артиллерии японца торпедами его крейсер. Он знал, как умер он сам, прокрутив барабан револьвера на всякий случай… И теперь, тупо глядя в корму исчезающему за горизонтом «Идзумо», просто стоял столбом. На то, чтобы заставить себя снова жить, мысленно уже преступив последнюю черту, требовалось время, неимоверное душевное усилие или внешнее воздействие.