Александр Чернов - Противостояние [litres]

И только он после всего этого собрался насладиться заслуженным, видит Бог, отдыхом, как снова… Опять новый корабль, и теперь он – командир. Без всяких приставок. Первый после Бога. «Старик». Н-да-с… А ведь он месяц назад на самом деле думал, что это старшим офицером быть тяжело. Но организовав за три недели установку на его ( его !!!) «Авроре» щитов для орудий и подкрепление их фундаментов, понял – командирский хлеб еще горше. А ведь подобную работу порт выполнял уже не в первый раз, вроде все должны знать, что надо делать… И спать приходилось даже меньше, чем на прежней «собачьей» должности.

Столь скоропалительная, без всякого согласования со шпицем, смена командиров кораблей в очередной раз взбудоражила владивостокское офицерство. Никто не мог понять, в чем так сильно провинился каперанг Сухотин, что его отправили сопровождать в Петербург поправляющегося после ранения Вирениуса. Точный ответ на этот вопрос знал только Засухин, но предпочитал помалкивать. Ему Руднев при назначении на должность высказался откровенно: «Я не знаю, могла ли „Аврора“ поспособствовать утоплению „Адзумы“, может быть и нет. Но видя, что „Лена“ начала преследование, и по ней кормовые восьмидюймовки не стреляют, попытаться он был обязан. Хотя бы за компанию, что ли…»

Крейсерство подходило к концу, угля оставалось меньше половины, когда во время очередной встречи кораблей Рейн с борта «Лены» невинно предложил:

– Анатолий Николаевич, а не пробежаться ли нам на обратном пути поближе ко входу в Цусимский пролив? А то тут океан как вымер. Погода роскошнейшая… Ну сколько можно одни рыбацкие шхуны топить? [22] Несмотря на кажущуюся незначительность потопления малых рыболовецких шхун, эта мера сыграла стимулирующую роль для сговорчивости Японии на мирных переговорах. Население прибрежных районов, в водах которых охотились русские крейсера, было на грани голода. Других источников протеина кроме рыбы в рационе простых японцев почти не было, а рыбаки боялись выходить в море. Прикрыть свою береговую линию японский флот не мог, он был занят под Порт-Артуром. А устаревшие малые суда, оставленные для охраны берегов метрополии, при встрече даже с крейсером-купцом оказывались не охотниками, а скорее жертвами.

Немного поколебавшись, Засухин согласился, ему и самому хотелось в свой первый командирский выход сотворить чего-нить эдакого… Да и выводы из напутствия Руднева он сделал соответствующие. В итоге именно это, принятое ими наспех решение и привело к бою, вошедшему во все учебники по морской тактике и впоследствии изучавшемуся всеми командирами крейсеров мира…

«Лена» и «Аврора» шли строем уступа, привычно разбежавшись на 60 миль, больше было чревато потерей как радиоконтакта, так и возможности в случае чего быстро прийти друг другу на помощь. Причем «Аврора» намеренно отставала на пару десятков миль, чтобы прикрыть «Лену» в случае бегства от более сильного противника. Солнце только-только перевалило через полуденную отметку, чем не преминул воспользоваться штурман для уточнения координат крейсера, когда на мостик «Авроры» вбежал запыхавшийся прапорщик Брылькин. Бывший телеграфист с владивостокского телеграфа был самым гражданским существом на борту крейсера. Даже любимица команды – дворняга Рыжуха была гораздо грознее и воинственнее его, особенно при попытке отобрать у нее честно украденную с камбуза кость. Зато с его появлением радиотелеграф стал устойчиво работать на невиданной дистанции в сотню миль, а иногда и больше. Хотя Засухин подозревал, что тут свою роль сыграл внезапно заинтересовавшийся радиотелеграфами Лейков с «Варяга». Он две недели, сразу после памятного всем боя у Кодзимы, мотался по кораблям эскадры, что-то шаманя в рубках радиотелеграфа и перетягивая антенны между мачтами.

– Получена телеграмма с «Лены», – как ему казалось, четко и по-военному «доложил» Брылькин, которому за невиданную скорость и точность чтения и передачи сообщений прощалось почти все, – в квадрате Буки сто сорок восемь замечено восемь транспортов, ход восемь узлов, курс зюйд-вест-вест.

– Николай Илларионович, дорогой, – укоризненно начал очередную лекцию командир корабля, – сколько раз вам говорить, будьте внимательнее. Ну сами подумайте, с чего бы японцам посылать сразу восемь транспортов вместе? Такого никогда не было. Вы с какой цифрой могли восьмерку перепутать?

– Я могу перепутать нос с кормой у парохода, это да, – кроме близорукости, малого роста и большой лысины, Брылькин отличался занудным характером, на телеграфе начальство кое-как терпело его, как первоклассного специалиста, и «на войну» отправило с удовольствием и тайной надеждой: авось оттуда вовсе не вернется, – но за точность приема текста телеграммы я ручаюсь всегда. Кроме того, с «Лены» продублировали цифру текстом, как будто знали, что вы не поверите.

– Тогда прошу прощения. Хотя ничего и не понимаю, надеюсь только это не очередной дурацкий розыгрыш Рейна, с него станется, – пожал плечами командир крейсера. – В машине! Поднять пары для полного хода. Штурман! Константин Викторович, будьте любезны, дайте курс на пересечку транспортов и время, когда мы до них дотопаем. Команда имеет время обедать, пробу на мостик. Но сразу после еды всем разойтись по боевым постам.

Однако через пять минут исчезнувший с мостика Брылькин вернулся с новым бланком, который на этот раз отдал молча. После стандартной кодированной части телеграммы «КВ Б149 Т6 шесть Х 9 КУ SWW» шел нормальный текст. «Ухожу 18 узлах курсом NO 20. Преследует броненосный крейсер типа „Идзумо“. Удачи с транспортами. С ними остался один миноносец». Первая часть была деловой и понятной – уточнялось местоположение и курс транспортов. А вот вторая… вторая озвучивала смертный приговор «Лене» и последнюю волю ее командира.

Рейн прекрасно понимал, что уйти от «Идзумо» до заката ему не удастся. Он понимал и то, что, попытайся «Аврора» его защитить, дело кончится утоплением не вспомогательного крейсера, а полноценного. А, собственно, «Лену» «Идзумо» все равно утопит, только на пару часов позже. Поэтому он предлагал Засухину не обращать внимания на догоняющий «Лену» броненосный крейсер и идти топить оставшиеся без охраны транспорты.

Но командир «Авроры» после недолгого раздумья его план несколько скорректировал.

На мостике «Идзумо» каперанг Идзичи Коно потирал руки от нетерпения. Наконец-то Рейн попался. И попался ему – Идзичи! Для начала он удачно прикрылся транспортами и подпустил русский вооруженный пароход почти на пять миль, а потом, неожиданно выскочив из-за линии купцов, стал его преследовать. Его натолкнул на этот тактический финт рассказ командира «Адзумы» Фудзии, сигнальщик которой тоже не сразу опознал за транспортом «Аврору». Они вместе «загорали» в Сасебо почти месяц, пока их крейсера стояли в доках.