Олег Таругин - Малая земля [litres]

Оглядев бойцов, старший лейтенант пожал плечами:

– Да нормально все, мужики, мне уж не впервой, вон, тарщ старшина не даст соврать. Везет мне отчего-то, сам не знаю, с чего вдруг так. Ну, и чего расселись? Снимаемся и дуем отсюда в темпе вальса. Километра с два топаем напрямик, затем повторяем недавний финт и меняем направление. Выйдем к Абрау-Дюрсо со стороны побережья, оттуда нас уж точно никто не ждет. Подберем место поукромней, замаскируемся и встанем на дневку. Если ничего не случится, война на сегодня отменяется, исключительно наблюдение и разведка. Подождем, пока фрицы поуспокоятся. Прошерстим окрестности, осмотримся, по результатам – определимся с дальнейшими планами. Вопросы, соображения?

– Не имеется, – как уже бывало, ответил за всех Баланел. – Кроме одного: пленного с собой потянем? Может не выдержать, в офицерских сапожках и шинельке по этим лесам шибко не побегаешь.

– Пленного? – переспросил старлей, размышляя. Да, Никифор прав, особого смысла и дальше тащить его с собой нет. Более того, это еще и опасно: мало ли что по дороге случится? Появятся откуда ни возьмись помянутые Левчуком горные стрелки, свяжут группу боем… Кто может гарантировать, что румынскому офицеру не удастся под шумок сбежать? А ведь он видел бойцов в лицо, знает численность группы. Даже если и на самом деле не понимает ни слова по-русски, может примерно просчитать, куда они идут. Прав старший сержант, однозначно прав: допрашивать его нужно прямо сейчас.

– Никифор, а в каком он, кстати, звании? «Локотенент-колонел» – это чего означает? Ты ж наверняка в курсе?

– Так подполковник это по-нашему, – не задумываясь, ответил разведчик. – Мне тарщ старшина документ его показал, там так и написано, «подполковник Ионел Петреску». Десятая пехотная дивизия. А вот кто он такой? Вот тут-то самое интересное, командир. Не простой он офицер – разведчик. Военная разведка, такие дела. Буквально позавчера из самого Бухареста сюда прибыл. Ну, так чего, тарщ старший лейтенант, отведем за кустики – да и допросим быстренько? А затем – того? Приказывайте, язык я хорошо знаю, мне что молдавский, что румынский – без разницы.

От услышанного у Алексеева даже голова слегка закружилась: вот это они влипли. Ухитрились, сами того не желая, захватить целого подполковника военной разведки! Разведки, мать ее румынскую за ногу, разведки! Да еще и с портфелем каких-то документов в придачу! Самое смешное, Баланел, похоже, и сам не понял, что только что сказал и что это означает, да и остальные бойцы тоже, разве что Левчук подозрительно нахмурился.

А означает это конец их разведвыходу, поскольку рисковать ТАКИМ пленным они никакого права не имеют! Вообще никакого. И просто обязаны немедленно возвращаться обратно. Значит, аэродром – если он существует – продолжит существовать, и на головы защитников плацдарма будут и дальше падать фугасные бомбы, и вовсе не факт, что новая диверсионная группа сумеет до него добраться…

Ох, что ж делать-то, как поступить?! Ну почему этот «локотенент» не оказался простым пехотным – да хоть бы и штабным – офицером? Выпотрошили бы сейчас быстренько, благо учили на спецзанятиях, как именно это делать, да и прикопали тихонечко, отправив комбату с Куниковым соответствующую радиограмму. Вот только хрен на рыло, профессиональный разведчик, даже загибаясь от боли при экстренном потрошении всего, что знает, не скажет, тут нужно серьезным спецам вдумчиво и не спеша работать, по крупицам вытягивая из него информацию. Которой у целого подполковника военной разведки просто не может не быть. Вот только решение нужно принимать прямо сейчас, буквально в эту самую минуту…

– Левчук, на два слова. Остальным быть готовыми к выходу. Баланел, от пленного с этой секунды ни на шаг, отвечаешь головой.

– Вот такие дела, Ильич. – Морпех буквально в нескольких словах обрисовал старшине ситуацию. Заодно и свои соображения насчет аэродрома выложил, рассказав и про неподтвержденные данные авиаразведки, и о том, что Кузьмин про его планы не в курсе. – Спрашиваю как своего заместителя и просто старшего товарища: что думаешь?

– Да я сразу все понял, командир, это остальные еще не дотумкали. Возвращаемся, значит?

– А если там и на самом деле аэродром имеется, если не ошиблись летуны? Сколько наших каждый день под бомбами гибнет, сколько кораблей эти сволочи топят? Забыл, как по медсанбатам прицельно отрабатывают? Не могу я просто так уйти, понимаешь?! Не вернемся мы уже сюда, вот как хочешь меня понимай, но предчувствие у меня такое – не вернемся. По крайней мере, я – так уж точно не вернусь.

– Помирать, что ль, собрался? – сверкнул взглядом из-под насупленных бровей старшина. – Так ежели что, я тебе мозги живо вправлю, а потом могу и под трибунал, за рукоприкладство к старшему по званию. Дальше передовой все одно не сошлют, а мы и так на переднем крае.

– Ильич, ну хоть чушь не мели, и без того голова кругом, – поморщился Степан, сдерживаясь, чтобы не выматериться последними словами. – Да не собираюсь я помирать, не собираюсь, разве что до усрачки героически и под фанфары! Я ж с тобой просто по-человечески советуюсь, поскольку впервые в жизни тупо не знаю, как поступить! Понимаешь?!

– Не дергайся, командир, и не ори, бойцы услышать могут, а это неправильно. Обдумал я уже – группу разделить придется. Трое нехай пленного тащат, пока германцы район наглухо не перекрыли, глядишь, успеют просочиться. А в радиограмме попросим помощь им навстречу выслать, ежели что, отвлекут фрица. Ты с ними и пойдешь, а уж я постараюсь с аэродромом разобраться. Рацию нам оставишь, понятно, вам она только мешать станет. Ну, нормально Левчук придумал, согласен?

– Полностью согласен, – кивнул старший лейтенант. – Но с небольшим уточнением: с пленным пойдешь ты. Тише, не сверкай глазами! Извини, но это приказ. Который, как известно, не обсуждается. Прости, Семен Ильич, но я знаю, что делаю. Так будет лучше, поверь. Ну, если ты мне, конечно, доверяешь…

– Составляй радиограмму, передадите, когда мы подальше уйдем. Баланела с собой заберу, переводчик может понадобиться. И Ваньку, он тебе без особой надобности.

– Принимается, – облегченно выдохнул Степан. – Ни снайпера, ни танкиста я б тебе и так не отдал, про радиста и говорить нечего. Смотри только, чтоб Никифор румына не прибил, шибко злой он на них.

– А то сам не знаю, – невесело буркнул товарищ. – Не прибьет, а коль нужно будет, я с ним беседу проведу, проникнется. Все, старшой, коль мы с тобой все порешили, пиши эрдэ [9] Здесь: радиограмма. , времени нет – до рассвета мы должны хотя бы километров с пять отмахать, а нам еще крюк вокруг Глебовки давать…