Владимир Поселягин - Уникум [litres]

К моему удивлению, ехали мы целые сутки с редкими остановками. Эшелон гнали как на пожар. Не было высадки в запасном полку. Не было выдачи обмундирования и оружия, обучения хотя бы основам военной службы и устава. Нас просто везли на войну. Я уже выяснил, две трети парней в вагоне не служили и ничего не знали, кроме того, что в фильмах показывали, а там лилась откровенная пропаганда. Потому и были уверены, немцы не побиты только потому, что их ещё не призвали, и теперь были в предвкушении, как они погонят немцев до самой Атлантики. Моё инкогнито было раскрыто ещё вчера, я был наивен, когда думал, что смогу сохранить его. Поначалу и не верили, что я тот самый Бард, врать я не хотел, а уклониться от прямого вопроса не смог, поэтому нехотя подтвердил.

– Но как так? – озадачился парнишка примерно моих лет, другие были в таком же состоянии.

– Решением военного суда был разжалован в простые красноармейцы с лишением наград. Правда, последнее судья явно по привычке добавил. Он меня не узнал и удивился, узнав, что награды у меня уже есть. Оказалось, его не поставили в известность, что я герой Советского Союза, а вот так просто без санкции сверху лишить наград он не мог, а уже не вернёшь, всё оформлено. Так что я еду на фронт как простой красноармеец. Куда попаду, не знаю.

– А за что судили? – спросил другой призывник.

– Ха, за мародёрство, – засмеялся я, а увидев вокруг вытаращенные глаза, пояснил: – Я признаю право трофея. Если ты убил солдата противника, то всё, что с него, это твоё. Ну, кроме оружия и документов, это командиру сдать нужно. Если труп чужой, не тобой убит враг, то снять что-либо – это уже мародёрство. Я снимал трофеи с убитых своими руками, так все делают на фронте, но мне приписали именно мародёрство. Причём доказательства и свидетелей предоставить даже и не думали, но всё равно вынесли приговор.

– Это какие трофеи? – спросил тот же парнишка.

Я показал наручные часы и, вывалив из вещмешка содержимое, продемонстрировал котелок, фляжку, складной нож, бинокль, бритвенный набор. В общем, мелочёвку.

– Вот за это и был приговор. Моё сгорело в танке, а я вернул за счёт немцев, вот и решили наказать для вида.

– И правильно, – с решительным видом добавил один из парней. Таких ещё называют активными комсомольцами. – За дело наказали.

– А что тут наказывать, вещи нужные, – возмутился другой, и вагон распался на два лагеря, одни были согласны с приговором суда, типичные шестёрки и приспособленцы, другие против, эти уже с характером и своим мнением. Так до вечера и спорили. И да, я больше не играл, как ни просили, так и сказал, что не заслужили.

И вот сутки прошли, уже время к десяти часам утра подошло, когда эшелон начал сбрасывать ход. Или прибыли, или опять пополнение запаса угля и воды. Оказалось, всё же первое. Курившие в дверях парни сообщили, что нас загоняют на запасной путь, а это значит всё, финиш. Да и дымы на станции поднимаются, воронки видны – похоже, тут не так давно бомбили. Возможно, этим же утром. Как поезд встал, то сразу последовали команды покинуть вагоны. Старший в нашем, сержант запаса, отдавал приказы, изредка поглядывая на меня. Я тут единственный опытный, да ещё фронтовик. Особо мы не общались, да и я больше спал, поражая попутчиков тем, что мог уснуть в любой позе и при любом шуме. Ничего, получат такой же опыт, тоже научатся.

Выстроив колонну в шесть сотен голов, нас направили прочь от станции. Шли недолго, километров пять. Да и то несколько человек в кровь ноги разбить умудрились. Тут в лесочке стояла какая-то часть и склады имелись. Видимо, тут и будут формировать подразделения и направлять их по частям для пополнения.

Так и оказалось, нас раздели, забрав одежду, загнали в воду, кого-то к парикмахеру, мне не нужно было, и стали выдавать обмундирование. Судя по заплаткам, форма с раненых – или с тех, что в госпиталь убыли, или с тех, что умерли. Это понял не я один, многие ворчали. Исподнее тёплое дали, оно ещё царапалось и кололось. Ничего, надел, сверху форму. Кладовщик не ошибся, глаз – алмаз, всё по размеру. Пришивать петлицы не нужно, они были, с общевойсковыми эмблемами. Ремень выдали.

Я встал в очередь в одну из палаток. Там опрос шёл, после чего направляли в часть. Сидор всё так же за спиной, аккордеон на боку. Пока нормально. Сапоги вот мои, с которыми я с курсов выпустился и которые у Светы хранил. Тут выдавали ботинки с обмотками, от которых я отказался. Больше пока ничего не выдавали, даже оружие. Подождём.

Вот и моя очередь.

– Имя, отчество, – с ходу велел капитан, что что-то записывал. Потный, разморило его на этой жаре, но застёгнут на все пуговицы. Явно уставник.

– Красноармеец Ростислав Бард.

– Служил?

– Да.

– Воевал?

– Да. Пятая армия генерала Потапова.

– А к призывникам как попал? – наконец поднял тот голову.

– Меня не спрашивали, товарищ капитан. После госпиталя направили.

– Значит, боевой опыт имеешь. Какой ВУС?

– Наводчик. Шофёр. Удостоверения шофёрского нет.

Я все документы оставил в тайнике, даже комсомольский билет, так что ничего при мне нет, только запись у старшего, что я числюсь в его группе.

– В противотанковый дивизион направляю, наводчиком шестьдесят первой стрелковой дивизии. Да, входит она в наш Шестьдесят третий стрелковый корпус. Держи направление, в дивизию прибудешь со сформированной маршевой колонной. Формирование к вечеру будет закончено, как раз успеем присягу принять. Свободен.

– Есть, – козырнул я, кинув руку к пилотке.

Я уже в курсе, что оружие выдают по месту службы, а идти безоружным несколько километров, возможно, даже несколько десятков, мне как-то не по душе. Вот я и направился к полуземлянкам, где разместился местный старшина. Оружие у него припрятано в запасе точно, все старшины такие, главное – договориться. Для этого у меня при себе золотой портсигар и зажигалка. Я, пока в госпитале лежал, получив разрешение на прогулки по городу, незаметно посетил пару схронов, усиливая благосостояние Светланы. К ней родственники приедут, да война долгая, пусть запас будет. В тот освободившийся тайник у неё на чердаке большую часть убрал. Причём один схрон был недавний, советские деньги, золотые вещи. Жаль, оружия нет. Я потому так легко на аккордеоны и тратил, деньги были. При себе у меня только золотой портсигар и зажигалка.

Подойдя к полуземлянке, я постучался в дверь с неошкуренными досками.

– Заходите, – расслышал я окрик изнутри.

– Здравия желаю, товарищ старшина, – проходя внутрь и оглядываясь, сказал я.

Полки с вещами, стеллаж, но старшина сидел за срубленным столом, лавки с двух сторон, вот я и устроился с его разрешения напротив хозяина помещения.