Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Ладно, в сторону всё это, я подъезжаю к перекрёстку, где стояло трое немцев. Рядом мотоцикл с пулемётом на коляске. Явно только что поставленный пост, ещё ничего не оборудовано. А в стороне появилось две телеги. И ладно бы с крестьянами, так нет, наша форма и повязки на рукавах. Полицаи, мать их. Однако, к моему удивлению, меня даже не остановили, проводили взглядами, как я повернул, и продолжили стоять на посту. А повернул я в сторону полицаев, мне туда нужно было. Наверное, зря. Немцы запомнили, куда уехала машина, которую скоро в розыск подадут, будут искать в том направлении, так что от плана укрыть машину в лесочке, куда я планировал заехать, пришлось отказаться. Поищем другое место. А вот когда моя машина с натугой поднималась на возвышенность, откуда скатывались повозки, то понял, что повоевать всё же придётся.

Телеги две, а полицаев с десяток. Хм, даже меньше, девять, пятеро на первой телеге и четверо на второй. Семеро в красноармейской форме, двое в командирской с фуражками. Так вот, в телегах я рассмотрел троих парней в нашей форме, на двух лётные комбинезоны, даже шлемофоны были, другой в красноармейской форме, но тоже со шлемофоном. Так что действовать пришлось быстро. Я остановил грузовик, заглушив двигатель, поставил машину на ручник и для надёжности ещё и на скорость, чтобы назад не покатилась, что-то мне ручник не нравился, слабоват, и приготовил оружие. Винтовка рядом на сиденье лежала, тут же МП, в зажимах в углу трофейный карабин у спинки сиденья.

Я понимаю, что мне дали задание и провалить его я не имею права – и совесть не позволит, и Потапова подвести не хочу, но и бросать своих я тоже не могу. Я читал в прошлой жизни, что в Белоруссии половина полицаев и старост поставлены партизанами, на них работали, но сомневаюсь, что это про этих, скорее всего, из тех, что добровольно служить пошли. Пока никого на этой дороги нет, можно действовать, хорошо, что это не трасса, а обычная полевая дорога между сёлами и деревнями, свидетелей мало, поэтому, когда телеги проехали мимо, я открыл дверцу и выпрыгнул на дорогу. Почти сразу предупреждающий крик раздался. Полицаи сидели и с интересом крутили головами, поэтому, как я покидаю кабину, наблюдали трое или даже четверо, потому сразу заметили, что мундир немецкий, а шаровары красноармейские.

Быстро защёлкал курком наган. Семь выстрелов – семь трупов, все в голову. Я не промахиваюсь. Мгновенно закинув револьвер в кабину, схватил за приклад винтовку, выдернул её наружу и сделал два выстрела, они уже громко прозвучали. Полицаи, оба бывших командира, уже, споро покинув телеги, лапали руками кобуры на животах, я потому и оставил их в живых – язык нужен, так что пуля одному в лоб вошла, другому в плечо. Пообщаться хочу. Однако это не всё. Вскинув винтовку к плечу – до этого я стрелял от живота, – сделал три быстрых прицельных выстрела. До немцев у мотоцикла с километр было, недалеко, поэтому и попал куда целился, в голову. Сами немцы мне были не интересны. Блях нет, комендачи, скорее всего, вряд ли что интересное с них получу, но раз уж до стрельбы дошло, то получить целую немецкую форму тоже неплохо.

Замыкающая телега встала, там конь только ушами дёргал, а вот та, что впереди была, отъехала метров на сто и тоже остановилась. Кажется, поводьями зацепилась за что-то. Тут два коня запряжено было. Ладно хоть, не ускакали.

– Здорово, браток, – сказал я лётчику. – Ух как тебя отделали. Сейчас всё сделаем.

Быстро оббежав тела полицаев – подранков не было, – я отобрал ТТ у раненого полицая, возможно ремни с оружием с лётчиков те забрали, и, поискав, нашёл аж три ножа за голенищами сапог. Выбрав два получше, сунул себе за голенища, а третьим, вернувшись, перерезал верёвки, связывающие лётчика – сержанта, судя по треугольникам в петлицах, и дал ему фляжку. Тот сел и удерживал её трясущимися руками. Я положил рядом кобуру с намотанным на неё ремнём и велел:

– Иди своим помоги, а я пока пленного допрошу.

– Угу.

Тот босиком был, с него содрали сапоги, наверное, хорошие были, но он, не жалея ног, побежал к своим, не забыв прихватить нож, фляжку и ремень с оружием. Я же в это время обрезанными верёвками вязал руки полицая, а то тот гад, старясь делать это незаметно, полз к телу другого предателя, рядом с которым винтовка Мосина лежала.

Когда я завершил допрос, который мне мало что дал – полицаев этих сюда на днях перекинули из другой области, – ко мне подошли трое лётчиков. Старший, со шпалами в петлицах, капитан, осматривая меня заплывшими глазами, осторожно кивнул, пробормотав:

– Действительно старший лейтенант Бард. Не ошибся Губин.

– Сержант опознал? – полюбопытствовал я и, получив ещё один согласный кивок, пояснил лётчикам: – Вот что, парни, у меня задание, и вы мне совсем не в тему. Я грузовик захватил, там четыре тонны муки. Думаю, нашим подпольщикам или партизанам пригодятся. Вы не в курсе, где можно это всё спрятать? А то эти уроды не местные, тут ничего не знают. Вас вообще случайно захватили, мародёрствовать по деревням ехали да девок портить.

А вот где захватили лётчиков, мне известно, полицай рассказал. Те к пасечнику на заимку заехали, мёдом поживиться захотели. Мёда не нашли, как и пасечника, а этих троих спящими в заимке и скрутили. Даже часового не было.

– Да, есть знакомый один. Он как раз к подельщикам ушёл, когда нас эти повязали, – ответил капитан.

– Пасечник? – уточнил я и, получив согласный кивок, продолжил: – Отлично. Он найдёт, где машину спрятать. Значит, слушайте, что делать нужно, причём в темпе вальса.

– Чего? – не понял второй командир, со знаками различия старшего лейтенанта.

– Очень быстро. Так вот, снимаете со всех тел форму, собираете оружие и грузите в телеги. Если кто организует партизанский отряд, а это вполне возможно, оружие и форма им пригодится. Одному нужно надеть немецкую форму, у меня в кабине два комплекта, и перегнать машину к пасечнику. Тот спрячет, мука – подарок подпольщикам. Остальные, переодевшись под полицаев, отгонят туда же телеги. На этом всё, парни, прощаемся. Чем мог – помог, дальше сами.

Загрузившись вещами и взяв канистры в руки, я направился к мотоциклу. Парни уже переодевались, собирали оружие и форму, а трупы утаскивали подальше от дороги: имеется шанс, что их не сразу обнаружат. Добрался до мотоцикла запыхавшись и вспотев, еще плечо правое ныло, всё же не до конца восстановился. Вдали взревел движок грузовика, и машина укатила, чуть позже и обе телеги следом отправились. Парням главное не светить побитыми лицами, а то мало ли что заподозрят. Я же, сложив вещи в коляску, стал снимать форму с немцев. Один моей комплекции был, пусть он рядовой, главное форма подходит. Её и надел, пахнущую его потом – не самое приятное дело, но нужно. Тела утащил подальше на обочину, чтобы трава высокая скрывала. После этого забрался в седло, изображая обычного мотоциклиста – за спиной карабин наискосок висит, и покатил в сторону, противоположную той, в которую умчались летуны. Им километра три всего ехать, с вершины холма, куда я еще не успел подняться, опушку того леса можно хорошо рассмотреть.