Сергей Васильев - Стальная империя 4 с илл.

— Дай-то Бог, Василий Арсеньевич, дай-то Бог! Штурман, показывайте, что у вас там напрокладывалось!

(В соавторстве со Станиславом Тверитиным)

----

(*) Бронепалубный крейсер 1го ранга “Витязь” погиб в огне во время пожара на Адмиралтейской верфи 1 июня 1901 года. В нашей истории, после того, как адмиралы своими руками убирали из эллингов горючие материалы и засыпали песком деревянные настилы, трагедии удалось избежать.

В тот же день Остров Ормуз,

северный склон охряной горы

— Всем молчать. Как мыши, сидеть, ну! — шепот фельдфебеля Кухаркина был столь зловещ, что даже поручик Жуковский, выпущенный год назад из Михайловского артиллерийского училища и успевший пообтереться в армии, невольно замер.

— Удушающая жара, Сирил. Как местные ее терпят — не представляю.

Артиллеристы слышали английскую речь, как будто британцы стояли рядом. Точнее — над головой. Англичане остановились на самом гребне холма. С его обратной стороны в нише из плотного песчаника, буквально под их ногами, располагался вчера законченный и тщательно замаскированный наблюдательный пункт береговой батареи восьмидюймовок. Сами орудия еще только демонтировались со списанных канонерок, да и орудийные позиции, размеченные на местности, находились в той степени готовности, про которую принято говорить “и конь не валялся”.

— Персы живут здесь с детства, сэр, — ответил Сирил, — и вряд ли знают что-либо иное.

Англичанин склонился, внимательно разглядывая ведущую к карьеру дорогу.

Жуковский отпрянул в глубину наблюдательного пункта, чтобы случайно не выдать своё присутствие и поклялся, что наградит фельдфебеля десятью рублями за его идею замаскировать следы артиллеристов, заставив местных персов прогнать по будущим позициям не меньше трех десятков запряженных ишаками повозок с добываемой по соседству охрой.

— Что-нибудь заметили, Сирил? — поинтересовался высокий джентльмен совершенно скучающим тоном.

— Сам бы я развернул… карьер именно здесь, — ответил Сирил, — отсюда открываются отличные углы… обзора. Но не видно, чтобы тут перевозили тяжёлые грузы, не говоря уже о строительных работах. Ни палаток, ни следов локомобилей. А я знаю, что у русских они есть. Ничего. Видимо, они не заинтересовались этим… превосходным видом. Даже следы сапог отсутствуют.

Жуковский скосил глаза — на его ногах действительно были мягкие персидские чуни, а форму прикрывала длинная светло-серая с красноватым отливом рубаха. Удививший его приказ гэпэушника из разведки Туркестана капитана Корнилова оказался не таким уж дурацким.

— Наверно, они заняли только старую португальскую крепость, — пожал плечами старший из джентльменов. — Я бы еще проверил вон тот лес, — он указал на зеленое пятнышко у основания мыса Харра. — Возможно, там мы, наконец, найдем… интересующих нас бабочек.

— Энтомологи, — с уважением нарушил молчание фельдфебель, когда коляска с гостями запылила вниз по дороге. — Бабочек иголками препарируют! “Жантельмены”, епта!

Поручик с удивлением посмотрел на него.

— Я ж с гимназии исключен, Вашбродь, — усмехнулся фельдфебель, — согласно указу Государя Императора Александра Третьего Миротворца «О Кухаркиных Детях». Матушка моя, Царствие ей небесное, как раз кухаркой-то и была. Стопроцентное, говоря нашим языком, накрытие. А в армии вот прижился, в артиллерии. Математику всегда страсть как уважал, не то что древнегреческий.

— А почему вы сейчас не в училище, Иван Дмитриевич?

— После войны ужо. А то кто ж вас да молокососов от греха преждевременной демаскерации убережет, ась?

— Хм. Благодарю, Иван Дмитриевич. Поскольку за земляные работы браться еще рановато и пока гости не убрались окончательно, возьмите-ка пару солдатиков посмышлёнее и подготовьте огневые карточки. Я потом со своими сверю.

— Слушаюсь, Ваше благородие! — кивнул фельдфебель. — Кузнецов-маленький, Акопян, ко мне! Шевелись, шелкопряды беременные!

(В соавторстве со Станиславом Тверитиным)

----

Кухаркин Иван Дмитриевич, 1871–1944, Инспектор артиллерии, генерал армии (1932). В 1891–1902 годах проходил службу в рядовом составе береговой артиллерии, дослужился до фельдфебеля, по результатам дополнительных квалификационных экзаменов в 1907 м выпущен из Михайловского артиллерийского училища капитаном.

— И всё-таки, господа, — инженер Шухов скосил глаз в сторону нахохлившегося Ленина, нетерпеливо барабанящего по столику пальцами, улыбнулся, поправился, — …и товарищи. Мне кажется, что мы подступаем к этой проблеме совсем не с того края. Само понятие “эксплуатация физического, то есть мускульного труда рабочего” в огромной степени абсурдно, и я намерен доказать это с цифрами в руках.

Шухов устроился поудобнее на вагонный диван, положил на узенький столик купе бумагу и привычным движением крутанул в пальцах анилиновый карандаш.

— Итак, мощность человека в среднем составляет десятую долю лошадиной силы или 0,07 КВт. При этом он должен ежесуточно потреблять 2600 Ккал, или примерно 3 КВт*ч. Поэтому логичен вопрос: как можно эксплуатировать человека, пусть даже его рабочий день составляет 12 часов, если он за это время способен произвести мускульных усилий только на 0,84 КВт*ч, почти в три раза меньше, чем потребляет сам? Смотрите — считайте!

Столыпин, Дзержинский и Балакшин одновременно нагнулись над цифрами.

— Даже если бы у нас была технология прямого преобразования энергии питательных веществ в механическую работу, — увлеченно продолжал Шухов, — то необходимый только для самоокупаемости мускульный труд занял бы около… 3 разделить на 0,07 равно…42 человеко-часа в сутки.

— Вы, господин инженер, своими расчётами хотите показать, что эксплуатации трудящихся не существует? — полномочный представитель императора в Финляндии прекратил выбивать барабанную дробь, обхватив двумя руками фирменный железнодорожный подстаканник.

— Я хочу сказать, Владимир Ильич, что эксплуатация — явление более сложное, чем то, что описывает в своих книгах товарищ Маркс. Она охватывает гораздо больший круг лиц, чем наёмные рабочие, и уж точно не может измеряться такой эфемерной умозрительной величиной, как прибавочная стоимость.