Александр Михайловский - Операция «Яростный полдень» [СИ litres]

В Германии незадолго до того объявили тотальную мобилизацию, и наследники покойного доктора Геббельса уже вовсю трубят о том, что поставят под ружье двадцатимиллионную армию. Но, как я думаю, все эти сообщения германского радио – из области художественного свиста. Предел мобилизационного напряжения для Германии – семь миллионов солдат, вместе с шестнадцатилетними сопляками и шестидесятилетними дедами – восемь миллионов. И три миллиона из них мы уже убили или взяли в плен. Итого, предельная численность вермахта – около пяти миллионов штыков, из которых четыре миллиона уже в строю. На этом все: больше людей, способных встать под ружье, в Германии просто нет. А в Красной Армии, стремительно постигающей науку воевать по-военному, двенадцать миллионов бойцов и командиров (в полтора раза больше, чем в армии нашего прошлого) и призыв восемнадцатилетних вполне восполняет боевые потери.

Да и в этих краях картина маслом радикально отличается от того, что мы видели в нашем прошлом при освобождении Югославии. И дело не только в том, что тогда была осень сорок четвертого, а сейчас лето сорок второго. Сил у немцев на этой территории радикально меньше: вместо четырнадцати полных и неполных дивизий – только шесть, если считать за дивизии призрак покойного «Принца Ойгена» и находящуюся в самом начале формирования бошняцко-мусульманскую дивизию «Ханджар», а также эмбрион немецкой добровольческой кавалерийской дивизии из фольксдойче «Мария-Терезия». В этот перечень не входит хорватский домобран, но, как говорят наши местные товарищи, при вступлении Красной Армии в Сербию хорваты завибрировали душою (или что у них там есть). Стоит на них надавить – и начнется распад и дезертирство. Но хорватов, как я уже говорил, мы оставляем на сладкое, занимаясь пока только освобождением территории Сербии…

Направление нашего наступления тоже совсем другое – не с востока на запад, как в нашем прошлом, отжимая немецкие дивизии с фронта вглубь Югославии, а с юга на север. Да и нет тут у немцев никаких фронтовых дивизий, о чем уже много раз говорилось. Нет и не может быть. А то, что есть, предназначено бороться с партизанами, а не воевать с регулярной армией. Как я понимаю, Гальдер и компания подсознательно воспринимают южное направление как отвлекающее. Мол, едва только немцы отвлекут резервы на помощь разным Антонескам, Хорти и Павеличам, как последует сокрушающий удар на берлинском направлении в стиле наших прошлогодних танцев с саблями вокруг Смоленска. И отсутствие данных разведки о концентрации советских и российских войск на Берлинском направлении для немцев тоже не показатель. Примерный расклад наших сил они знают, количество войск, задействованных в прорыве на Балканы – тоже. А все остальные, значит, затаились, чтобы сделать белокурым бестиям больно в самый интересный момент. Если суслика нигде не видно, это не значит, что его нет. Прорыв на Ригу и отвлекающее наступление на Минском направлении зимой тоже произошли абсолютно внезапно.

А теперь по порядку о Белградской операции. Все началось вечером двадцать восьмого числа в Кралево, когда туда одновременно вступили передовые подразделения второго ударного партизанского корпуса НОАЮ (командовать которым был назначен мой хороший знакомый Пеко Дапчевич) и 27-й Севастопольской мотострелковой дивизии экспедиционных сил. Вспышка эмоций была запредельная. Наверное, так наших солдат не встречали еще нигде и никогда. Потом, когда в Кралево вошли авангарды механизированного корпуса товарища Лелюшенко, веселье продолжилось с удвоенной силой. Еще недавно фронт был так далеко от этих людей, что до них долетал далеко не каждый самолет – и вот он пришел в Сербию, и наши танки уже лязгают гусеницами по улицам сербских городов.

А утром российские танки приняли на броню югославских партизан в качестве десанта и снова двинулись вперед, прямо на Белград. При этом Первый пролетарский корпус НОАЮ, под командованием кадрового офицера и известного коммуниста-интернационалиста Кочи Поповича, заблаговременно сосредоточенный в лесных массивах западнее сербской столицы, внезапной атакой на рассвете взял город Обреновац в тридцати километрах от Белграда и частью на автомашинах, частью пешим порядком тоже включился в наступление. Продвигаясь вдоль берега Савы за час до полудня, бойцы этого корпуса освободили поселок Умка, к четырем часам вечера были в пригородном поселке Остужница, а уже на закате тихо, без шума и лязга, вошли в пригородный рабочий поселок Чукарица, где в основном проживали семьи рабочих сахарного завода.

Практически одновременно к южной окраине Белграда в районе Баньица вышли авангарды подвижной группы генерала Лелюшенко с десантом из частей второго ударного корпуса НОАЮ на броне, по пути стоптав немало отступающих в том же направлении немецких пехотных частей и присоединяя к себе мелкие партизанские отряды и даже подпольные группы. Дорога там одна, и немцы, пытавшиеся уклониться от встречи с советскими танками, разбившись на мелкие группы, тут же становились добычей югославских партизан.

Кстати, чтобы ни у кого не было иллюзий, надо сказать, что в партизанских корпусах, считающихся ядром народно-освободительной армии Югославии, числилось по восемь-десять тысяч бойцов. Это потом, когда будет проведена мобилизация и структурированы мелкие партизанские отряды, эти корпуса (те два, что участвуют в наступлении на Белград у югославских партизан, не единственные) будут наполнены личным составом до штатной численности и объединены в армии.

И вот после длинного и изнурительного марша, а также стычек местного значения (ибо не все в Сербии были рады освобождению – некоторые отщепенцы из числа четников и жандармов сопротивлялись как загнанные в угол крысы) передовые отряды остановились на южной и западной окраине Белграда. В этот момент уже стало понятно, что восстание генерала Недича терпит неудачу, его штаб в гостинице «Москва» (есть в Белграде и такая) окружен, а верные ему части беспорядочно отступают. Если бы мы проотдыхали на достигнутых позициях до утра, как положено по правилам военного искусства, то уже на следующий день имели бы полный город изготовившихся к обороне врагов. На битву за Белград в 1944-м году нашего прошлого, когда там сражались несколько немецких дивизий, имеющих на вооружении танки и штурмовые орудия, это бы походило мало, но крови все равно пролилось бы предостаточно.

И тогда товарищ Лелюшенко сказал всем нам: «Надо, товарищи – это будет последнее усилие». И никто даже и не подумал возражать. Несмотря на усталость от марша, российские мотострелки поспрыгивали со своих боевых машин, готовясь к бою и проверяя снаряжение. Ночной бой для них – это конек, на котором они в этом мире уже не раз обыгрывали немцев. При этом для всех прочих, не имеющих приборов ночного видения, в безоблачном небе сияла полная луна, солнце мертвецов, обеспечивающая достаточно света для ведения ночного боя. Конечно, луна точно так же помогала немцам и их пособникам, но для них оказалось неожиданностью то, что советская группировка вступила в бой прямо с марша, да еще и ночью. Такой авантюризм казался им совершенно невозможным.