Александр Михайловский - Операция «Яростный полдень» [СИ litres]

– А Венгрия – какую роль в том мире играет она? – спросила я, ведомая все тем же женским любопытством.

– Венгрия в том мире тоже старается остаться нормальной, – с оттенком отчаяния в голосе ответил мой сын, – но, как и на этот раз, политически она находится с неправильной стороны границы между злом и добром. Пока у тамошнего венгерского правительства получается отбивать атаки на человеческую сущность нашего народа, но его силы не беспредельны. На протяжении двадцатого века Венгрия пережила множество политических пертурбаций, переворотов и мятежей, из-за чего значительно ослабла. В основном именно поэтому я и отказался от мысли обосноваться на жительство в том мире. Мне бы хотелось помочь своей стране избежать множества самых очевидных ошибок, и знакомство с такими людьми как господин Иванов и господин Сталин продвигает меня на этом пути. Однажды мой отец из самых лучших побуждений перегнул политическую палку вправо, потом, в мире будущего, наследовавшие ему коммунисты перегнули ее влево и каждый раз от таких перегибов наш народ не испытывал ничего, кроме несчастья. Эта самая палка, будь она неладна, должна стоять прямо, обеспечивая непрерывное поступательное развитие общества, и колебаться туда-сюда в небольших, безопасных для людей пределах…

И как раз в этот момент в гостиную, где я беседовала с сыном, ворвалась супруга Иштвана, моя невестка Илона – она примчалась из госпиталя, где работала сестрой милосердия и с рыданиями бросилась к нему на грудь. Она тоже очень переживала известие о его исчезновении, и теперь была вне себя от счастья… И он тоже был рад ее увидеть. Поскольку я узнала уже все, что хотела, то отступила в сторону и, утирая непрошеную материнскую слезу, наблюдала за моими воркующими голубками.

29 июля 1942 года. 4:55. Венгрия, Будапешт, Королевский дворец (Будайская крепость).

Генеральное наступление советских войск в Венгрии началось с операции под кодовым названием «Водолей». Нервы у всех были на пределе, доверие к Хорти-старшему было близким к нулю, где-то за кадром аки рыкающий лев бродил такой персонаж как Отто Скорцени – до сих пор не нейтрализованный и даже не идентифицированный, – а потому советско-российское командование, получив предварительное согласие венгерского регента на осуществление государственного переворота с подстраховкой, решило также в свою очередь подстраховаться и провести упреждающую спецоперацию «Водолей».

Вечером 28 июля, когда утомленное солнце, насмотревшись на происходящее внизу смертоубийство, уже клонилось к горизонту, на строящийся будапештский аэропорт Ферихедь [29] Ныне международный аэропорт имени Ференца Листа. , совмещенный с военной авиабазой (двухкилометровая асфальтобетонная полоса, метеостанция и вышка управления полетами уже в наличии), приехал недавно нашедшийся старший сын диктатора Иштван Хорти. Предъявив начальнику авиабазы коронную бумагу от своего отца с текстом: «Мой сын Иштван действует с моего ведома и по поручению. Миклош Хорти», молодой человек распорядился разрядить и зачехлить зенитные установки, а весь личный состав собрать в одном помещении. Когда это было сделано, Иштван Хорти зачитал собравшимся указ своего отца о том, что во избежание катастрофических потерь Венгрия с ноля часов двадцать девятого июля выходит из войны с Советским Союзом и пропускает войска Красной Армии и экспедиционного корпуса через свою территорию. По форме это должно быть нечто среднее между болгарским и румынским вариантом, и уж тем более не безоговорочная капитуляция. Венгерская армия не сдается в плен, а просто прекращает боевые действия против СССР, не объявляя при этом войну Германии.

Потом Хорти-младший сообщил собравшимся, и так уже изрядно шокированным, что ровно в одну минуту первого ночи, когда указ регента о прекращении боевых действий будет уже в силе, на авиабазе Ферихедь начнут совершать посадки российские военно-транспортные самолеты, доставляющие в Будапешт передовой отряд экспедиционного корпуса. Эта небольшая, но хорошо вооруженная часть обеспечит приличное поведение как местных венгерских фашистов-салашистов, так и небольшого германского контингента, сил СС, СД и абвера, расквартированных в венгерской столице. А иначе, мол, неизбежна попытка прогерманского государственного переворота, дабы заставить венгерскую армию сражаться с русскими до последнего солдата и мирного жителя.

Когда Иштван Хорти говорил о «русских военно-транспортных самолетах», в головах у венгерских летчиков крутились образы чего-то похожего на германский «юнкерс-52» или американо-советский Си-47/Ли-2 – что-то двухмоторное, компактное, вместимостью от двенадцати до восемнадцати пассажиров. Поэтому вид заходящего в свете фар на посадку огромного Ил-76 произвел на местных венгерских аборигенов шокирующее впечатление. Воистину настоящий воздушный корабль, сравниться с которым в этом мире ничто не могло. А уж когда с откинувшейся грузовой рампы на летное поле стали выгружаться подчеркнуто щеголевато экипированные и до зубов вооруженные солдаты двух первых рот пехотного батальона, которому предстояло взять под охрану аэродром и окрестности – тогда-то у «публики» и вовсе отвисли челюсти: настолько наблюдаемая картина не походила на описываемую предвоенной венгерской пропагандой типичную «Красную Армию».

Но это были еще не солдаты экспедиционного корпуса, а бойцы передовой части Венгерской Народно-Освободительной Армии, сформированной из политэмигрантов, бойцов интербригад и недавних военнопленных, прошедших тщательный отбор. С этим же рейсом прибыл фельдмаршал-лейтенант Бела Миклош, назначенный комендантом плацдарма. Не успел первый самолет разгрузиться, как на полосу приземлился следующий самолет, доставивший вторую половину передового батальона. А дальше пошел круговорот бортов в природе: самолеты садились, извергали из себя БТРы, грузовые автомобили и солдат, после чего снова поднимались в небо. К трем часам ночи на аэродроме был уже сформирован ударный кулак, а в расположенном в шестнадцати километрах Будапеште об этом знали только те люди, которых поставил в известность лично венгерский диктатор Миклош Хорти. Наконец, около четырех ночи, с последним рейсом в Ферихедь прибыл главный актор этой ночи господин Иванов и… все. От венгерской секции Коминтерна никто не прибыл, хотя ожидалось, что Сталин пришлет в Венгрию своего наместника, который примет всю полноту власти у регента Миклоша Хорти.

А дело в том, что кандидатуры всех находившихся в Москве высокопоставленных венгерских коммунистов советский вождь забраковал на корню. Ни Имре Надь, ни Эрне Герё, ни тем более Матьяш Ракоши не соответствовали высокой роли первого руководителя Народной Венгерской Республики. Говорят, читая доставленную из будущего историю Венгерского восстания 1956 года и комментарии специалистов из будущего, проводивших параллели между этим событием и цветными революциями конца двадцатого-начала двадцать первого веков, лучший друг советских физкультурников угрюмо ругался по-грузински, что считалось у него высшим признаком душевного волнения.