Михаил Шелест - Араб Пётр Великий. Книга вторая

Как я понял, Англии была необходима сила, противостоявшая Польше и Римскому Императору. И они создавали в этом регионе так называемую точку бифуркации - нестабильности.

Я просматривал подписанные мной дарственные, доверенности и жаждал познакомиться с указанными в них людьми, но в то же время, предполагал, что их может и не быть в реальности.

Подписи и печати мной удостоверены, но подписей и печатей получателей на грамотах не стояло. Ставь свои, и иди закрывай депозит.

- Я понял причину бед России, - сказал я своему зеркальному отражению. - Всему виной своеволие русского человека. Он не подчиняется ни Богу, ни Чёрту. У него на всё есть свое мнение. На любой приказ, на любой закон. И к тому же это мнение может измениться от его настроения в любой момент.

Я сидел в своей каюте и пил уже третьи сутки. Начал пить сразу, как только мы вышли из Невы в залив.

- Мои иллюзии разрушились, брат, - сказал я. - Давай за это и выпьем.

Я "чокнулся" с зеркалом и выпил, но бренди уже не пьянило.

- Я никогда не смог бы жить в нынешней России и вылетел из неё, как пробка из бутылки шампанского.

Я поймал свой трезвый взгляд.

- Кстати о шампанском... Интересная мысль. Надо записать.

Я достал свой ежедневник, лично для меня сшитый в английской королевской канцелярии. Книга закрывалась на встроенный в переплёт замок.

Записав мысль о шампанском, я вышел на палубу. Август на Балтике уже прохладный, и я снова, как и в мае, накинул на себя овечий тулупчик. Мои трюма были набиты отборным соболем, лисой, белкой а так же медвежьими и волчьими шкурами.

В Дмитрове у Юрия Ивановича, где он княжил более двадцати лет, скопились несметные запасы мягкой рухляди.

Рухлядью называли многое. Существовала например кузнечная рухлядь, платяная. И когда я сказал, что готов на своё золото купить рухлядь, царь Юрий удивился и переспросил: "Какую?".

Вместе с караваном, о котором я говорил Василию Третьему, сидящему сейчас вместо меня в кремлёвской башне, прибыли и купцы, знающие толк в торговле с Россией.

Но и тех богатств, что имелись у Юрия Ивановича, не хватило, и были посланы гонцы на север и восток. Привезли вместе с хорошими шкурками и дряни всякой, но мои ревизоры были строги.

Мои предки, оказывается, совсем не чурались обмана. Неликвид и натурально гнилой товар они пытались сбыть в общей массе. Даже, оказывается, указы Ивана Третьего имелись о недопустимости жульничать, при торговле соболями и лисами, в том числе и красить меха.

Вот такие мои предки были "порядочными" торговцами, как их описывали в наше время, которые договаривались рукопожатием. Не все, наверное, жульничали, но на себе сию невзгоду я испытал.

Как принято во многих религиях, заповедь не обмани ближнего, трактовалась в отношении своего по вере, а иноверцев, было грех не обмануть. Иудеи, те вообще трактовали эту заповедь, как не обмани Бога. Ближе Бога никого нет, дескать. Подмена понятий. Недаром сами же евреи про себя говорят: "два еврея - три мнения".

Меня заполняла тоска по моему родному, сумасшедшему времени. Тут не с кем было обсудить за бутылкой вечные животрепещущие темы о бытие и сознании, кто виноват, и что делать?

- Я сопьюсь? - Спросил я себя. - Похоже на то.

Мой смысл жизни пропал. Исчез. Испарился. России я был не нужен. Моё золото - да, я - нет. Из моей груди вырвался стон, а потом я завыл.

* * *

- Вы успешно справились с заданием, сэр Питер, - сказал король, поигрывая золотой табакеркой. Он, то и дело, нажимал пальцем правой руки кнопку и крышка со щелчком откидывалась.

- Вам передали нашу дарственную на графство Стафордшир? Мы посчитали, что вы достойны этой награды. Как вам кремлёвский Тауэр?

- Мне его не с чем сравнить, Ваше Величество, но полагаю, все Тауэры одинаковы.

- Да? Возможно. Мне тоже не с чем сравнить, - он хохотнул. - Рассказывают, что вы скупили в Московии все меха?

- Так и есть, Ваше Величество.

- То есть, вы наполнили Московию золотом, на которое они могут купить порох и пушки?

- Получается, так.

- Это очень хорошо. Они смогут создать проблемы османам, а мы поможем, и тем, и другим.

Я слушал Генриха и мне было без разницы, кто, кому, когда и куда. Мне стало скучно жить. И я хотел в Бразилию. В голове звучала песня:

"Из Ливерпульской гавани

Всегда по четвергам

Суда уходят в плаванье

К далеким берегам.

Плывут они в Бразилию,

Бразилию,

Бразилию.

И я хочу в Бразилию -

К далеким берегам!"

Что это за песня, я помнил плохо. Что-то из моей прошлой жизни. Но я очень хотел в Бразилию. До тошноты.

- Вы меня совсем не слушаете! - Почти обиженно сказал Генрих.

- Слушаю, Ваше Величество. Вы говорили о необходимости сношения с султаном и найденных древних пергаментах.

- А мне казалось, что вы не слушаете меня, и даже что-то напеваете сквозь зубы.

- Я так обдумываю, то что вы говорите.

- И что вы думаете?

- Я думаю, чем прикрыть наш интерес к Тавриде? Правитель Крымского ханства, считающий себя главным наследником Золотой Орды, в вассалитете у султана и тот обязательно спросит: чего это нас несёт в Тавриду? Да и что-то сомнительно мне, чтобы Грааль в православном храме сохранился. Сколько раз его грабили, тот храм?

- Монах, у которого нашли древние пергаменты, сам видел. Присутствовал на вскрытии тайника.

- Что за монах? С ним можно поговорить?

- Уже нельзя. Он всё сказал, - ответил Генрих и посмотрел на Говарда. Тот утвердительно кивнул головой.

Я так глубоко вздохнул, что язычки пламени свечей качнулись

- Вы устали? - Спросил Генрих.

- Мне как-то нездоровится. Лихорадка.

- Говорят, вы много и долго пили. Это бывает и проходит. Почему вы не привезёте в Лондон семью? Рассказывают, у вас и дочь и жена, - обе красавицы.

- "Кто же тебе всё рассказывает?" - Подумал я, и сказал: - Дозвольте привезти, сир?

- Дозволяю, - сказал Генрих без раздумий. - И отправляйтесь немедленно.

* * *

Кабо Фрио... Эти два слова я повторял и повторял до тех пор, пока мои сорок пушек не отсалютовали моему флагу, развевавшемуся над моим фортом в лагуне. Все мои корабли легко прошли трёхмильным каналом вслед за лоцманской караккой.

- Хороший получился канал, - сказал я Магельяншу, пожимая ему руку.

Лорис и дети стояли молча и смотрели на меня с удивлением. Было чему удивляться. В Англии я пошил себе "нормальный" костюм-тройку из тонкого белого сукна и сошёл с корабля в нём, белой фетровой широкополой шляпе и белых кожаных туфлях.

По-моему, я был красив и элегантен, однако жене я явно не понравился.

- Я говорила, - сказала она, - что эти англичане собьют вашего отца с пути истинного. Гляньте, на кого он стал похож! - Она обращалась к детям, посмотрев сначала на дочь, а потом на сына. И это ваш отец?!