Дмитрий Силлов - Закон войны [litres]

Освещение на лестнице и в коридоре было тусклым, лампочки еле горели, причем еще и постоянно мигали, потому на товарища по оружию, деловой походкой идущего к дверям с надписью «Операционная», четыре автоматчика, стоящие в коридоре, внимания не обратили. Срисовали, что в каске и с автоматом, – значит, свой. Может, доложить чего надо, мало ли – тем более что без аусвайса на этом этаже даже своим делать нечего. Получается, по делу идет солдат, наделенный полномочиями тут шляться, и нефиг его тормозить.

Я вошел, аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь не особо сильно греметь сапожищами по кафельному полу, миновал предбанник, заставленный стерильными биксами и шкафами с хирургическими инструментами, аккуратно заглянул в операционную…

И слегка офигел от увиденного.

На операционном столе лежал расчлененный труп. Голова отдельно, сантиметрах в десяти от тела, кровоточащие конечности вообще на втором столе-каталке сложены штабелем. Но при этом голова хрипела, и явно пыталась что-то сказать, а тело, оставшееся без рук и ног, сокращалось, словно пытаясь сползти со стола, и умирать явно не собиралось.

К голове и телу живого мертвеца были подсоединены провода, идущие к одному из двух аппаратов, каждый величиной с холодильник. В «холодильники» были встроены многочисленные приборы со стрелками, дрожащими за стеклами, кнопками, тумблерами и цветными лампочками. Некоторые из них горели зеленым цветом, но большинство – красным.

Видимо, это не нравилось офицеру, стоящему возле расчлененного человека с секундомером в руках. Судя по тому, что возле операционного стола валялся окровавленный белый халат, хирургические перчатки и пила, ампутировал несчастному конечности с головой именно этот упырь в серой униформе. И сейчас, как я понимаю, он вычислял, сколько проживет подсоединенный к тем аппаратам подопытный, у которого последовательно отрезали руки, ноги, а потом и голову.

Но я, онемевший от увиденного, сейчас смотрел не на операционный стол, а на того, кто находился возле второго «холодильника».

Это был явно советский боец, на котором мешком болтались окровавленные лохмотья, оставшиеся от обмундирования. Немцы даже не потрудились сорвать их с несчастного, прямо сквозь остатки одежды вонзив в его тело длинные иглы, к которым были подсоединены провода, ведущие к «холодильнику». Руки парня были связаны за спиной, а сам он примотан веревками к больничному креслу-каталке. Его бил озноб. Лицо красноармейца исказила жуткая гримаса боли, широко раскрытые глаза не мигая смотрели вперед, по лбу катились крупные капли пота…

И что самое ужасное – он был жив! Хотя живым быть никак не мог, потому что его грудь от левой подмышки до правого плеча пересекали жуткие дыры, какие оставляет пулеметная очередь. Пять черных отверстий, разворотивших плоть, и одно из них – на уровне сердца.

Но парень дышал!

На его губах пузырилась кровавая пена, которую выплеснули через горло разорванные легкие, из ран на груди медленно текла черная жижа, пальцы рук уже успели посинеть и слегка раздуться. Но он был жив, и на его «холодильнике» зеленых лампочек было больше, чем красных.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, дабы понять, что происходит. «Аненербе» в гитлеровской Германии не только фактически заняло место церкви. Эта организация очень серьезно занималась изучением оккультных практик и интенсивно финансировалась государством. Думаю, не случайно – видимо, создатели «Аненербе» смогли чем-то сильно удивить свое высокопоставленное начальство, которое сочло, что подобная организация может быть полезна. Например, в очень перспективном деле оживления мертвых солдат, павших на поле боя. Ну а чего? Подобрал труп, подключил вон к тому «холодильнику» на некоторое время, а как мертвый боец немного оклемается – винтовку ему в руки и в бой. Убьют – не жалко. Подобрали, реанимировали труп – и снова на передовую. Как такое ценное изобретение не финансировать?

Ну а где проводить испытания столь передовой технологии? Правильно – там, где материала для экспериментов навалом. То есть свежих трупов, убитых самыми зверскими способами. Над своими такие опыты проводить как-то неудобно, а над солдатами врага – в самый раз.

На офицере, что, недовольно морщась, смотрел на секундомер, ничего не замечая вокруг, была серая униформа с молниеобразными рунами на одной из петлиц. Ясно. Эсэсовец. Кажется, «Аненербе» и было одним из подразделений этого печально известного военизированного формирования гитлеровской Германии, и этот эсэсовец в нем был далеко не последним, судя по Рыцарскому кресту, который висел у немца на шее.

В общем, решение я принял простое и естественное в данной ситуации. Валю этого рыцаря с секундомером, потом, пока те в коридоре очухиваются, прорываюсь на улицу – возможно, через окно, – а дальше как повезет.

Я аккуратно, не делая резких движений, поднял автомат… и тут краем глаза заметил сбоку от себя движение. Будто тень какая-то мелькнула. Я резко развернулся… но выстрелить не успел.

Удар был страшным. Показалось, что мне в лоб прилетела стальная кувалда. И в следующее мгновение перед глазами разверзлась черная бездна, моментально поглотившая мое сознание…

Удар током ни с чем не спутаешь. Очень специфичная от него боль, пронизывающая все тело и заставляющая корчиться помимо воли. И орать, даже если забыл, как это делается.

От боли и собственного вопля я окончательно пришел в себя. Глаза сами собой открылись – еще бы, того и гляди из орбит вылезут! И зрение вернулось моментально, и сознание, и воспоминание о последней секунде перед тем, как я вырубился. Кажется, перед этим я глаза увидел в темноте. Неестественного темно-желтого цвета, с микроскопической точкой зрачка. Такие же, что сейчас смотрели на меня из черных недр глубокого капюшона, надвинутого по самые брови – если они, конечно, были у типа, держащего в мускулистой руке металлическую палку с двумя электродами на концах, меж которыми дрожала маленькая молния.

– Хватит, Первый, – раздался неприятный, надтреснутый голос. – Наш герой-коммунист уже пришел в себя. Вы ведь коммунист, верно?

Тот, кого назвали Первым, сделал шаг назад – и в поле моего зрения неторопливо вошел тот самый офицер с Рыцарским крестом под кадыком. Кстати, позади него на стене висела карта Украины, где синим чернильным кругом был обведен Чернобыль. Ишь ты, а фриц очень неплохо говорит по-русски, практически без акцента. Даже интересно, где он так насобачился.

– Наверняка вас интересует мой русский, – усмехнулся немец. – Военная авиационная школа в Липецке, где я имел честь три года работать инструктором. За это время несложно выучить язык страны, любезно предоставившей возможность нашим летчикам совершенствовать свое мастерство.