Дмитрий Силлов - Закон войны [litres]

Похоже, эсэсовец не врал. Какой смысл? Надо же, а я и не знал, что советское правительство позволило немцам создать такую школу на своей территории. Хотя кто мог предугадать, что друзья через некоторое время станут лютыми врагами?

– Видите, я не делаю секрета из своего прошлого, – усмехнулся офицер. – После того, как я неудачно приземлился, выпрыгнув с парашютом, и сломал ногу, к полетам меня больше не допустили. Зато я нашел себя в медицине – как-никак, подряд три поколения моих предков были выдающимися врачами. И вот я здесь…

– Штампуете для рейха солдат из мертвых коммунистов? – прохрипел я – и закашлялся. Неудобно говорить, когда ты лежишь, примотанный ремнями к хирургическому столу, липкому от крови предыдущего пациента безумного доктора.

– Вы почти угадали, – хмыкнул эсэсовец. – Но, к сожалению, до конвейера еще далеко. После отключения от аппарата жизнеобеспечения мертвецы живут не более получаса. А это крайне мало для того, чтобы переводить технологию на военные рельсы. Потому на данный момент это пока лишь эксперименты, не более.

Немец задумчиво почесал переносицу, глядя на меня.

– А теперь, когда я рассказал вам практически все, что могло вас заинтересовать, позвольте попросить вас об ответной откровенности. Скажите, в какой разведшколе обучались вы? Столь профессионально убить четырех солдат может лишь замечательно обученный профессионал.

– Жизнь научила, – прохрипел я.

– Не хотите говорить – не надо, – пожал плечами эсэсовец. – Эта информация мне, признаться, не особо важна. Интересно другое. Что с вашим телом? Кто его сумел так изменить?

Я было подумал, что, пока я валялся без сознания, он успел выковырять у меня из рук «Бритву» и пиявку Газира. Но, к счастью, до такого немец не додумался, воображения не хватило. Мало ли какая татуировка у красноармейца, многие из которых познали прелести ГУЛАГа? Так что восхищался он другим.

– У вас просто потрясающая реакция нервных окончаний на раздражители! Неудивительно, что вы фактически голыми руками убили четырех профессиональных солдат! И скорость регенерации превышает усредненные стандарты в несколько раз. Я практически был уверен, что русские проводят над своими бойцами эксперименты, аналогичные нашим, но не ожидал, что они продвинутся настолько далеко. Скажите, кто и где готовил вас к войне, и даю слово офицера – я вас отпущу. Подобная информация стоит жизни нескольких наших солдат. Ради науки я готов принести такую жертву.

Я лишь усмехнулся. Даже если я сейчас выложу фрицу правду, он сочтет, что я над ним издеваюсь. Да и не было у меня ни малейшего желания что-то рассказывать уроду, который «ради науки» глумится над трупами моих соотечественников.

Немец пожал плечами.

– Жаль, что мы не договорились. Я не сторонник экспериментов над людьми, на которых настаивает доктор Рашер, но, столкнувшись с упорством русских, начинаю склоняться к мысли, что он в чем-то прав. Видимо, с вами придется действовать аналогичными методами. Когда вам надоест – просто скажите, и я с удовольствием выслушаю от вас информацию, которая меня интересует. Первый, займись, а я пока поработаю над Вторым.

Он кивнул типу в капюшоне, а сам направился к убитому красноармейцу, который по неясным причинам был все еще жив. Тот же, кого немец назвал Первым, покрутил колесико на черной электрической палке, после чего приложил ее к моей руке и нажал на кнопку, вмонтированную в рукоять.

Шибануло знатно. Меня аж над столом приподняло, и только благодаря ремням я с него не свалился. Блин, а ведь пока эсэсовец возится с живым трупом, этот желтоглазый урод меня реально поджарит! Вон опять колесико крутит на палке, небось, решил на максимум заряд поставить…

Я с тоской посмотрел на свою «татуировку», обвившуюся вокруг руки. По ходу, пиявка Газира то ли сдохла на фиг, то ли впала в настолько глубокую спячку, что разряд тока ей по барабану. А жаль. Вот уж никак не видел я свою смерть на липком от чужой крови операционном столе, где меня неторопливо превращает в шашлык какой-то монстр с глазами цвета мочи больного желтухой.

И тут ко мне пришла дополнительная боль.

В ладони. Словно в нее раскаленным прутом ткнули.

Я скосил глаза – и увидел сантиметров десять заточенной голубоватой стали, торчащей из руки.

Ну да, конечно!

«Бритва»!

Крепко меня этот желтоглазый урод в лоб приложил, что я даже о своем ноже забыл, который наловчился прятаться в мою руку, словно в ножны, – и вылезать оттуда с такими болевыми ощущениями, что хоть на стенку лезь!

Но любую боль можно перетерпеть – а ту, что нельзя, пережить в отключке, куда организм погружается, когда страдания становятся совсем уж нестерпимыми. Однако процесс выползания «Бритвы» был хоть и болезненным, но я на своем веку и похуже боль переносил. Поэтому я повернул руку ладонью к телу, чтоб враги не заметили торчащего из нее клинка, прижал лезвие к краю ремня – и стал ждать.

Толстую кожу я, конечно, надрезал, но от силы процентов на десять – больно уж широким был ремень, которым меня примотали к столу. Да и лишнее движение могло привлечь внимание желтоглазого. Потому я не форсировал события, а лишь ждал.

И дождался.

На этот раз урод ткнул меня черной палкой в ногу – и я дернулся. Со всей силы, при этом прижимая руку к ремню и очень стараясь, чтоб от адской боли мое сознание не провалилось в бездну беспамятства.

Тут, конечно, усилие воли понадобилось колоссальное. Я даже вонь почувствовал от горящего мяса – по ходу, этот гад такой мощи разряд поставил, что мне ногу подпалил. Причем ощущения жжения от горения моей плоти не было – оно растворилось в океане боли от страшного электрического удара…

Я понял, что теряю сознание, но усилием воли не позволил ему провалиться в эту бездну. Дернулся еще раз – и почувствовал, что одна моя рука свободна.

Этого было достаточно!

Резко повернувшись, я свободной рукой с торчащим из нее клинком рубанул по черной палке – и она развалилась надвое, шарахнув током того, кто ее держал.

Тот, кого эсэсовец называл Первым, затрясся, когда молния из мощного шокера, вырвавшись наружу, долбанула его по руке. Аж желтые глаза в недрах капюшона под лоб закатились. И, пока он трясся, я несколькими ударами ножа освободил себя от пут, соскочил со стола и полоснул Первого по горлу…

Вернее, по тому месту, где оно находилось долю секунды назад.

Тварь с желтыми глазами, продолжая трястись, немыслимым образом отпрыгнула назад со скоростью, невообразимой для человека. Только что здесь был – и уже стоит на три шага дальше от тебя, тряся рукой и пытаясь освободиться от беснующихся остатков шокера, который словно прилип к его телу.