Иван Ланков - Охотники за туманом

У Николая вдруг все похолодело внутри. Кровь застучала в висках. Нина продолжила монотонно, внезапно помертвевшим голосом.

— Они приехали и сказали, что схоронили тебя там, в степи, недалеко от Геок-Тепе. Они сказали, что Белый Генерал уже почти приготовил все к штурму. Они сказали – еще неделя, и все закончится. Они сказали, что победа близка. Они выражали свои соболезнования.

Николай просипел внезапно пересохшим горлом:

— Как… как это случилось? Они рассказывали… как? А кто еще? Кто принял эскадрон? Саныч? Вихров? Скажи!

А Нина будто не слышала его. Продолжала говорить мертвым голосом, монотонно раскачиваясь в такт словам и, сама того не замечая, нежно поглаживала его ладони.

— Ромка вздумал отомстить. Пока я плакала во все глаза а бабы помогали поминки организовывать – он стащил из сундука твой револьвер. Помнишь, тот, которым тебя за Коканд наградили? Вот его. Потом увел из стойла коня и пропал. Уехал на юг и больше его никто не видел. Сам знаешь, в той степи зимы лютые. А на дворе самый январь стоял. И взрослые-то ни за что сгинуть могут. А тут – дите, которому только-только десять исполнилось. В феврале мне сказали, что погрызенного шакалами коня опознали по сбруе, а Ромки – никаких следов.

Нина слегка качнулась в его сторону. Совсем чуть-чуть, на какие-то доли миллиметра. Но Николая бросило в жар, он словно физически ощутил тепло ее тела. А она тем временем продолжила:

— В Закаспийском крае объявили перевод на штаты мирного времени. Сказали, что эскадрон расформируют. Нет, так-то никто меня не выгонял, предложили даже переехать в Асхабад, обещали определить куда-нибудь при штабе полка. Но я не решилась.

Николай стиснул зубы и слушал, почти не дыша.

— Уехала в Россию. Поселилась в Царицыне, служила на телеграфе. Федьку пристроила в реальное училище. Вроде тянула. Конечно, хозяйство не как у жены ротмистра, но и не сказать чтобы бедствовала. На жизнь хватало. Настена помогала по хозяйству как могла. Смышленая такая девочка получилась… — Нина грустно улыбнулась. — А потом я приболела. Врач сказал – тиф, но шансы выкарабкаться есть. Помню как металась в лихорадке. Исхудала вся. А потом жар стал спадать. Помню, проснулась в духоте, вышла во двор подышать воздухом – и оказалось, что я уже здесь. Будто и не было всей той жизни. Я выхожу во двор – и вижу тебя таким, каким ты был всегда. На лихом коне, с ружьем, молодой и задорный, уходишь в очередной рейд. И на твоих висках нет седины, которую ты привез из Болгарии. Тем же днем я осмотрела себя в бане и поняла, что не было ни Ромки, ни Федьки с Настеной. Никогда не было.

Нина подняла голову и посмотрела ему в глаза. Потом аккуратно разжала его пальцы и освободила свою руку.

— Ты не вернулся, Коля. Все, чем мы с тобой жили – пошло прахом. А начинать заново… я просто не смогу. Прости.

Подняла с земли ведра и пошла дальше в конюшню.

Местность полигона была неровная, повсюду были разбросаны крупные глыбы, занесенные песком и грязью. Монстр двигался рывками, перебегая от кучи к куче. Багровые всполохи выдавали его положение, но Николай никак не мог прицелиться и потихоньку пятился назад, стараясь выманить паукообразную тварь на открытое пространство. Издалека стрелять – у ружья точность не та, надо бы поближе подпустить. Только вот этот – умный, прекрасно понимает чтó такое ружье и чтó оно умеет. Потому старается приблизиться на расстояние рывка прячась за укрытиями. И еще он знает, что у охотника всего одна пуля. Не картечь, которая дает большую площадь поражения. От картечи Николай отказался еще две охоты назад. Картечины не пробивают панцирь паука. А вот тяжелая пуля, да вдобавок с увеличенной навеской пороха должна пробить. Вчера вместе с Михайлой осматривали мушкет и пришли к выводу, что такой ствол с полуторной навеской еще выстрелов десять должен выдержать. Потом разорвет, конечно, но это уже будет потом.

Сейчас надо выманить этого умника из-за камня и попасть. Николай быстро оглянулся. Ага, сзади в тумане виднеется еще одна небольшая кочка. Какая-никакая, а позиция. Если взобраться на нее – то вон за теми двумя ближними глыбами паук уже не спрячется, можно будет попробовать зацепить по верху. Пока Николай вертел головой, монстр серой молнией перескочил до следующего камня. Хитрый. Ну ничего. Сейчас мы тебя…

Шаг, еще шаг. Сапог нащупывает сзади кочку. Аккуратно, не сводя глаз с того камня с багровыми отсветами, гусиным шагом Николай пятится назад, потихоньку поднимаясь. Какая-то она не очень твердая. Будто песок ветром нанесло. Не удержался, бросил взгляд под ноги. Больше всего эта кочка похожа на весенний сугроб. Подтаявшая куча снега, на которую ветер нанес грязь и песок. Потому и не растаяла.

Паук попробовал воспользоваться моментом, пока Николай смотрел под ноги и, оттолкнувшись всеми лапами выпрыгнул из-за глыбы.

Выстрел! Конус дыма закрыл обзор впереди. Николай бросил ружье куда-то туда, словно плохонькое копье и бросился влево, на бегу выхватывая саблю. До монстра оставалось метров пять. Три-четыре больших шага. Прыгучий, зараза! До камня-то было шагов десять, не меньше. Сабля тускло свернула в багровом отсвете и натолкнулась на матово-серую клинковидную ногу чудища. Николай пошел по кругу приставным шагом, выписывая взмахами сабли восьмерки. Удар! Удар! Еще удар! При столкновении лапы монстра с клинком во все стороны обильно летят искры, будто сабля чиркает по кремню. Кажется, пуля все-таки попала в стража тумана. Он не сходит с места, лишь размахивает своими острыми лапами. Тремя. Нет, уже двумя. Повредил? Нет, он парой отбивается от Николая, а остальные дергающимися рывками подбирает под себя. Прыгать собрался? Ну давай, прыгай.

Николай стал делать рывки из стороны в сторону. Удар! Еще удар! Хочешь потанцевать? А то мне не с кем сегодня, так хоть ты составь компанию. Согласен? Как тебе моя мазурка?

Монстр большой. Туловище чуть больше метра в поперечнике, лапы из трех секций, куда как длиннее тела. Прыжок! Не угадал, паршивец, я в другую сторону качнулся. Провалившийся в атаке монстр на какое-то мгновенье подставил спину под удар сабли. Под рукой чавкнуло, паук сбился с направления и покатился кубарем. Замер на мгновенье и снова принялся собирать свои лапы в оборонительный пучок. Но это уже агония. Движения рваные, дерганые, скорость не та. И нет, он не притворяется. Вон, что-то черное вытекает из разреза на брюхе, и две почти отрубленных лапы судорожно дергаются, отказываются слушаться хозяина. А вон там, по центру спины, ближе к голове- вывороченная чешуйка хитинового панциря и клякса выходного отверстия пули. Мушкет все-таки сделал свое дело.

Удар! Смещение, большой замах, еще удар, с оттягом… Готов. На этот раз можно было и не отскакивать. Лапы сложились над туловищем в диковинный бутон и тело монстра стало опадать, с шипением потекло черной жижицей, быстро впитываясь в землю.