Иван Ланков - Охотники за туманом

Николай улыбнулся.

— Чудо.

Роман скривился и скрипнул зубами. То ли от боли в боку, то ли от воспоминаний.

— Да, чудо. Вековечная мечта человека летать как птицы. А на рукотворную птицу можно поставить пулеметы и подвесить бомбы. Научились…

Николай пожал плечами.

— Обычное дело. Если вещь стоящая – сначала она идет на нужды армии. А если в армии не пригодилась – значит, ерунда, а не изобретение.

— Все верно, дядя Николай, — с горечью ответил Роман. — Все верно. И пока мы там личной удалью друг перед дружкой похвалялись – они делали пулеметы.

Николай кивнул.

— Так и должно быть, Роман. Мой эскадрон, к примеру, с текинцами в джигитовке не состязался. Мне не надо выяснять, кто из моих людей трус и неумеха, а кто отважный батыр. Мне нужно выполнить поставленную задачу. А на ловких и удачливых джигитов у нас завсегда найдется пушка с картечью. А пулемет – это что?

— Пулемет? Помните, вы мне картечницу показывали французскую? Ну вот оно и есть. Только их научились делать маленькими и удобными. Такими, что уже и расчеты большие не нужны, и таскать можно руками. Ну или вот на аэроплан поставить.

— Понятно, — протянул Николай. — А как вы боролись с аэропланами?

Роман пожал плечами.

— Переделывали лафеты на пушках, чтобы можно было ствол к зениту задрать. И шрапнелью.

— Получалось?

— Чаще просто пугали. Летчик увидит разрывы в небе – и отвернет в сторону. Только один раз получилось. Но там на орудии пушкарь грамотный был. Француз. Правда, его потом убили.

— Англичане?

— Нет. Один джигит взялся его задирать. Знаете, вот этими заходиками – мол, покажи какой ты мужчина, выходи бороться.

— Ясно. Джигитовка против науки. И что потом с этим джигитом стало?

— Я не выяснял. Когда понял, что отряд без грамотных пушкарей остался – поднял своих людей и ушел к Надир-хану.

Роман скрипнул зубами и закрыл глаза, пережидая очередной приступ боли. В молчании прошли где-то четверть часа. Затем он открыл глаза и взглядом показал, что готов продолжить.

— Ладно, о былом у нас еще будет время поговорить. Займемся этим долгими зимними вечерами, если до зимы доживем. Давай-ка сейчас дальше про шаха, Роман. Много ли у него людей?

— Много, дядя Николай. Отряд, с которым я ходил на владетеля Сонга насчитывал человек сорок. Мы быстро управились, прошли как нож сквозь масло, сбили все заслоны корейцев, и на каждом у нас было преимущество в людях и стволах. А уже на бой с владетелем шах лично прилетел. Устроили поединок между владетелями, все честь по чести. Шах победил. Ну и я там отличился немножко. Зря, конечно…

— Почему зря?

— Меня за это наградили. Возвысили. Отметили милостью, так сказать. Мой статус сразу же вырос. Обогнал многих других, кто жаждал повышения. Сделали старшим над пятеркой воинов. А меня его евнухи в пример приводили. Вот, мол, смекалка, выучка, тренируется сам и тренирует своих воинов… В общем, заявили меня как угрозу всем старожилам.

— Странно. Он что, не знал что делает?

— Почему не знал? Знал, конечно! Но там так устроено. Выслуживайся. Только шах может прикрыть тебя от завистников. Все завидуют всем, в погоне за статусом там такие интриги плетут! Правила строгие, наказания жестокие, но шах постоянно делает намеки, как эти самые правила обойти. Кто обошел – тот молодец, сообразительный, сразу на ступеньку-другую вверх прыгает.

— М-да… Прям столичный салон, а не боевой отряд. И как ты в этом всем жил?

— Привычка. Я ж, считайте, лет сорок практиковался в любом обществе за своего сойти. Караванная торговля – та еще работенка. Я бы и у них смог. В первый же день как от вашего форта ушел – познакомился с тройкой охотников. Ну и пока шли к Башне, успел с ними сдружиться. Ну, знаете? Тут шутка к слову придется, здесь помочь немного, там еще чего. А сам их манеры подмечаю да всякие мелочи в поведении. Фарси знаю хорошо, а уж повадки перенять – дело недолгое. Только шах сразу раскусил, что я пришлый. И дал понять другим. Прилюдно мне имя дал – Одам Аз-Шимол. Человек с Севера.

— Разделяй и властвуй, значит, — на ходу кивнул Николай

— Все верно, дядя Николай, — Ромка помолчал немного, собираясь с мыслями и продолжил: – Так вот, о людях. Когда мы вернулись с похода на корейцев – у башни собралось уже человек двести, не меньше. Шатров побольше стало, даже какие-то землянки рыть начали. На землях владетеля Сонга мы ж не только шесть телег трофеев захватили, а еще и целую кучу рабов. Ну такие, знаете… Все одинаковые как близнецы, и выражение лица у них как у тех истуканов, которые в вашем недостроенном редуте обитали.

— Ага, ясно. Мы таких называем – картонки. Так уж повелось.

— Вот-вот. В общем, их, корейских картонок, там тоже около сотни. Шах им велел заниматься земледелием. Выращивать просо и пшеницу. Одного евнуха поставил за старшего, жить во дворце бывшего владетеля. Разметил поля и так далее. Ну я уже не видел чем все кончилось, отбыл.

— Все-таки начал себе сырьевую базу обустраивать. На одну охоту уже не полагается? Плохо. Так, а вон там, — Николай кивнул назад, в направлении пролома, откуда они шли. — С кем война?

— Я не очень понял, — Ромка оттер со лба испарину тыльной стороной ладони. — Какие-то сказочные волшебники. Молнии из рук пускают, умеют вызывать гулей и ифритов… Хотя, наверное, у них это как-то иначе называется. Если по одежде судить – они не персидской или арабской традиции. Что-то более европейское.

— Понятно. А с женщинами как? Только картонки или одушевленные тоже есть? И как у них со статусом?

Роман потемнел лицом.

— Их нет.

— То есть как это – нет? Ты ж говорил – евнухи есть. А раз евнухи – значит, есть на то причина, ведь так?

Роман с высоты коня упер взгляд в землю и глухо, монотонно заговорил, будто цитировал кого-то.

— Когда в группе или в одной локации рядом с группой есть женщины – личный статус и иерархия в группе перестает быть линейным параметром. Мотиваторы членов группы непредсказуемо меняются. Эффективность группы падает, понижаются шансы на победу в игре.

Роман посмотрел вперед. Там, вывалив язык и скрутив хвост кольцом, легкой трусцой бежала Льдинка. Иногда псина оборачивалась и заинтересованно поднимала уши торчком, с любопытством прислушиваясь к беседе людей.

Вздохнул и перевел взгляд на Николая, тяжело выталкивая из себя слова:

— На территории владетеля Сонга… в общем, там больше нет женщин. Совсем.

Потихоньку разговор стих. Роман еще рассказывал про быт и внутреннее устройство владений шаха, но все чаще делал паузы. Закрывал глаза, прижимался к шее Сердара и проваливался в короткую полудрему. Все-таки дробленый кристалл не заменяет полноценного волшебного порошка и настоящей медицины. Ромке становилось хуже. Для экстренной реанимации помогло, но кто его знает, какие изменения проводит в теле Ромки раздробленный кристалл воплощения? Все-таки в том порошке, который делал Андрей Тимофеевич наверняка были прописаны конкретные восстановительные функции. Николай все шагал и шагал, оставляя за спиной километр за километром. Время дорого, как любит приговаривать Андрей Тимофеевич. Пошли уже вторые сутки без сна. Вчерашний бой у форта, потом ночной переход сквозь ливень, а теперь снова нет времени для отдыха.