Василий Панфилов - Дипломная работа [СИ]

Личности эти затерялись бы в Охотном ряду Москвы, но здесь, в стремительно русеющем Тампле, картузы и косоворотки хоть и не являются чем-то вовсе уж из ряда вон необычным, но…

… рядом с полицейскими, которые старательно делают вид, что они просто прогуливаются рядом?

– «Провокация? – мелькнула мысль, – Или…»

… а затем Надежда увидела переглядывание охотнорядца с Рачковским, искажающееся решимостью лицо и…

… револьвер, вытаскиваемый из-за пазухи.

Время замедлилось, и Крупская, перехватив ридикюль в левую руку, выхватила из него пистолет «Браунинга» и…

– У-умри-и! – широко распахнувшись, вытолкнул волосатый рот охотнорядца, и дуло огромного револьвера начало опускаться, целя в спину Володи.

… она успела в последний момент.

Выстрел! Ещё раз!

… и фигура охотнорядца осела на брусчатку, не подавая более никаких признаков жизни [57] Н. К. Крупская, хорошо знала разных эсеров-террористов, разбиралась в оружии, взрывчатке и т. д., и, возможно, училась работе с оружием и взрывчаткой. .

Не успел охотнорядец упасть, как Володя и Глеб уже оказались на ногах с оружием в руках [58] Ленин в реальной истории не был боевиком, отрицательно относясь к террору вообще, однако охотником он был умелым и страстным, так что оружием владел как минимум неплохо. Здесь же, после Летнего Восстания, где он (волею автора) руководил восставшими и принимал участие в боевых действиях, характер его должен был стать несколько более «жёстким». . Грохот выстрелов…

… и два трупа в косоворотках упали, опрокидывая столики. А потом…

… визг! В Париже не привыкли к терактам, и публика отреагировала крайне живо.

Не опуская пистолет, Крупская мерялась взглядом с Рачковким. Короткое противостояние взглядов… и полицейский, пожав едва заметно плечами, приподнял с насмешливой улыбкой шляпу.

– «До следующего раза!» – прочитала она по губам.

Сердце лупит по рёбрам как боксёр-профессионал, норовя разломать к чертям грудную клетку, победив меня инфарктом до окончания жизненного раунда. А британский таможенник, как назло, задерживается на раскалённой палубе «Авроры».

Капитан, вместо того, чтобы сунуть ему на лапу и выпроводить наконец вон, общается, как с давно не виденным старым приятелем. Будто встретились два одноклассника невесть через сколько лет, и хотя карьера у них сложилась по-разному и точек соприкосновения практически нет, постоянно в разговоре всплывают школьные годы, фраза «А помнишь?» и ностальгия…

– Ой, бля… – слышу позади себя, и молча показываю кулак, заложив руку за спину. Наконец, чиновник явно нехотя покинул палубу, неспешно спустившись в шлюпку с гребцами-индусами, и коллективный выдох экипажа прошелестел по судну, накалённому готовностью к вооружённому сопротивлению и возможностью прорыва из порта на всех парах.

– Отвела матушка-Богородица, – громогласным шёпотом сказал второй механик, истово крестясь, и примеру его последовала добрая половина экипажа. Сдерживая добрые и ласковые пожелания, я только рыкнул сдержанно, но народ внял и заткнулся наконец, став молиться без прежнего громогласия.

– Што так долго? – нервенно поинтересовался Санька у невозмутимого капитана.

– Долго? – удивился тот, прикусив трубку, – Разве? Обычная беседа двух джентльменов, и нам очень повезло, что матушка достопочтенного мистера Добкинса имеет курляндские корни, и во мне он, некоторым образом, увидел земляка.

Санька искривил губы, но смолчал, зная уже цену таким вот мелочам. Чиновник колониальной администрации в Индии, даже мелкий, далеко не царь и Бог, но…

… для подчинённых разница невелика. И если белый сахиб благосклонно настроен к морякам, то кто они такие, чтобы идти против Воли Сахиба?!

– Никаких увольнений, – коротко сказал я, окинув экипаж выразительным взглядом, – а то помянет кто на берегу «Матушку-Богородицу», и нам конец.

Загримированный, я выгляжу лет на тридцать, более всего походя на янки из Нью-Йорка. Не то чтобы у британцев с американцами ныне любовь и лобызание в дёсны, но акцент в моём английском почему-то именно нью-йоркский, и деваться в общем-то некуда. Могу имитировать ещё шотландский, но скверно и скорее для тех, кто не часто сталкивается с шотландцами в реальной жизни.

Потрогав рыжеватые бакенбарды и одарив ещё раз выразительным взглядом второго механика, спустился в шлюпку вслед за Акселем Генриховичем, и загребной навалился на вёсла. Пока матросы гребли, я всё поглядывал на наш корабль, пока Суви не похлопал меня по руке, успокаивая.

– Фсё в порядке, – с улыбкой сказал он, не вынимая трубки изо рта, – мы надёжно замаскировали нашу «Аврору», не признают.

Мелькнув в таможенному управлении Тривандрама как владелец груза, оставил всякие формальности на капитана, сам же вышел на улицу и закурил сигару, как часть тщательно продуманного образа. Влажная жара снова навалилась на меня, и я тысячекратно проклял «бремя белого человека», обязанного и в тропиках одеваться согласно моде континентальной Европы или Туманного Альбиона.

Выцепив взглядом мелкого служащего из индусов, дёргаю еле заметно подбородком, и вот уже немолодой, грузный человек стоит перед мной, кланяясь по индусскому обычаю. Он не обязан, ибо я не его начальник и даже не британец, но…

… почитание белого человека вбито в них даже не палкой, а картечью и пушечными ядрами.

– Сахиб… – снова поклонился индус, позволив себе вопросительную интонацию.

– Проводника, – даже не глядя на него, коротко бросаю я, промокая пот платком и проклиная мысленно приклеенные намертво бакенбарды и бородку, – хочу пройтись по городу, посмотреть на достопримечательности.

Снова поклон, несколько шагов в сторону…

… и раболепный индус преобразился в грозное божество. Несколько фраз на хинди, суета среди отирающихся во дворике служащих и слуг, и вот уже передо мной, склонившись в поклоне, стоит мальчишка лет пятнадцати…

– «Сам-то многим старше…»

… довольно бойко изъясняющийся на английском. Акцент, разумеется… но это вечная беда колоний.

Парнишка оказался из вайшью, а не шудр, что свидетельствует об особом ко мне уважении… наверное. Бойкий, но почтительный, он говорил со мной, прикрывая ладонью рот, отчего его акцент только усиливался и приходилось постоянно переспрашивать.

Лицо под гримом зверски чешется, жарко даже в чесучевом костюме, так что раздражительного и брюзгливого янки я отыграл на все сто!

Коровы на улицах, толпы народу, одуряющий запах благовоний, смешивающихся с запахами навоза, факиры и танцовщицы…

… не радует ничего, но я прочесал город вдоль и поперёк, не доверяя карте, и собственноглазно рассматривая пути возможного подхода и отхода. Зная по опыту, что если что-то может пойти не так, оно непременно пойдёт не так, я составил план со множеством ответвлений, но…