Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

Страшен был вид этого бронированного кулака, но советская оборона была крепка как никогда. Танки и противотанковые орудия жестко били по врагу, выводя из строя одну вражескую машину за другой. Ценой огромных потерь, обходя опорные пункты советской обороны, немцы смогли продвинуться вперед на полтора-два километра и встали, истратив весь свой наступательный потенциал. Две трети участвовавших в бою танков были подбиты и уничтожены огнем советской артиллерии и танковыми засадами.

Слушая поздним вечером доклад генерала Батова о результатах боевых действий, Константин Константинович пытался предугадать, что предпримет противник назавтра. Ударит там же вновь или решит попытать счастья в другом месте. Здравый смысл и тот цейтнот, в котором находились немцы, говорил, что противник выберет второй вариант. Будь Рокоссовский на месте Брайта, он так и поступил бы, но его визави не смог отказаться от шаблонного мышления и с рассветом возобновил атаки.

Теперь уже около ста танков и самоходных орудий принялись пробовать на зуб советскую оборону, но орех вновь оказался не по их зубам. Едва Батов доложил о возобновлении противником атаки, Рокоссовский ввел в действия всю фронтовую авиацию. По его приказу генерал Руденко стянул под Батайск все силы 16-й воздушной армии, к недовольству маршала Василевского.

– Под вашу личную ответственность, товарищ командующий, – холодно отреагировал начальник Генерального штаба, полностью уверенный в том, что Рокоссовский воюет неправильно.

Поднятые в небо «сталинские соколы» прочно оседлали его просторы и наносили по скоплению неприятеля один удар за другим. Штурмовики, пикирующие бомбардировщики, истребители – все они громили и уничтожали все, что оказывалось у них на пути и до чего они могли дотянуться.

Только во второй половине дня немцы смогли подтянуть из своего тыла зенитные орудия и создать пусть откровенно жидкий, но все же защитный барьер против советской авиации. Однако тот урон, что сумели нанести советские летчики гитлеровцам, был огромен.

– Это вам, гады, не сорок первый год! – радостно восклицали советские солдаты и офицеры, глядя на клубы черного дыма, что поднимались во вражеском тылу, и те трупы немецких солдат, что устилали заснеженные поля перед их траншеями и окопами.

– Немец не пройдет! – уверенно доносили комдивы своему командарму, а тот – командующему фронтом.

– Мало каши съели, чтобы нас спихнуть, – важно, со знанием дела говорил Батов Рокоссовскому, – сто пятнадцать танков за два дня выбили у немцев мои ребята!

– Ладно, Павел Иванович, не уподобляйся Геббельсу, – пытался осадить командарма Рокоссовский, но тот упрямо стоял на своем.

– Если не верите, товарищ командующий, пришлите человека, пусть посчитает! – обижался генерал. – Мы люди честные, не врем!

– Лучше скажите мне, честный человек, как, по вашему мнению, будут немцы завтра наступать или нет?

– Нет, – решительно заявил Батов, – час назад допрашивал немецкого офицера, командира танкового батальона. Наши солдаты взяли его в плен возле подбитого танка. Так вот он никак не может прийти в себя от того, как его батальон раскатали наши закопанные танки. После такой атаки завтра, говорит, наступать нечем будет.

– Быстро к вам пленных доставляют, – удивился Рокоссовский.

– Так ведь я его у комдива Глебова допрашивал, – честно признался командарм. – Не мог спокойно сидеть в штабе и ждать донесений.

– Будем надеяться, что немец не врет и завтра у вас будет спокойно.

Предположение комфронта полностью оправдалось. Находясь в цейтноте, Макензен перенес направление главного удара в полосу действия армии Шумилова и попытался прорвать советскую оборону на Кущевском направлении. К этому моменту основные силы 1-й танковой армии уже соединились и представляли собой грозную силу, единственным минусом которой была нехватка горючего.

Имевшиеся запасы топлива стремительно растаяли за время бега от гор Кавказа к Сальским степям, и у многих танков горючего было меньше одной заправки.

– Я очень надеюсь, что ваш корпус сможет пробить эту проклятую русскую пробку и сегодня к вечеру мы будем в Батайске, – говорил Макензен генералу Райнгалю. – В противном случае нам всем грозит разделить судьбу армии Наполеона.

– Не беспокойтесь, господин генерал. Мы выполним свой долг перед фюрером и Германией, – ответил ему Райнгаль, но сделать это генералу не удалось. Русский орешек вновь оказался не по зубам фашистским воякам.

Вновь, как день назад, немецкие танки не смогли прорвать заслон противотанковых батарей и вкопанных в землю советских танков. Без надлежащей поддержки с воздуха и артиллерии сделать это было крайне трудно. Впервые бравые немецкие канониры ощутили нехватку боеприпасов в противостоянии с иванами, а точнее сказать, с их пушками, которые на один выстрел артиллеристов генерала Райнгаля отвечали четырьмя своими.

По этой причине заградительный огонь советских пушек и минометов всякий раз отсекал немецкую пехоту, когда она пыталась поддержать действия своих танков. Как ни призывали офицеры своих солдат продолжить атаку, они не смогли поднять их с земли.

Переломный момент наступил во время третьей атаки. Корректировщики огня вовремя заметили приготовления немцев и доложили об этом артиллеристам. Командовавший артдивизионами полковник Гусев связался со штабом армии и упросил генерала Шумилова ударить по противнику из гвардейских минометов. По распоряжению Рокоссовского их перекинули в полосу действий 64-й армии, как решающий контраргумент для отражения наступления врага.

– Товарищ генерал, самое время ударить «катюшами» по врагу! Ей-богу, сорвем их наступление и выиграем время. До вечера немчура силы свои будет собирать.

– Хорошо, – после короткого раздумья откликнулся Шумилов, – вдарьте, а там видно будет. Может, тогда танкистам Бубнова меньше работы будет.

Генерал не особенно верил в успех удара реактивных установок, но, зная Гусева как грамотного командира, прислушался к его просьбе.

Удар «катюш» превзошел все ожидания. Выпущенные ими снаряды угодили точно в цель, полностью накрыв квадрат сосредоточения немецких войск. Мощные разрывы реактивных снарядов уничтожали и разбрасывали в разные стороны не только изготовившихся к наступлению немецких солдат. Очень чувствительный урон от залпа гвардейских минометов получили гитлеровские танки. И если прямых попаданий реактивных снарядов в самоходку или танк было откровенно мало, то взрывов вблизи них, наносящих машинам различные повреждения, было много.

Однако больше всего пострадал в результате этого обстрела боевой дух тевтонских танкистов. Оказавшись в море сплошного огня и грохочущих разрывов, они стали элементарно трусить и находили сто и одну причину, чтобы не идти в бой.