Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

– Пора товарищу Хрущеву заняться сугубо гражданскими делами, связанными с восстановлением советской власти на Украине. Успехов вам, товарищ Рокоссовский, – напутствовал генерала вождь.

Не понравился план наступления и маршалу Василевскому, которому Сталин не позволял покинуть южный фланг советско-германского фронта до завершения операции «Сатурн».

– Мы будем спокойней, зная, что ход этой важнейшей операции находится под контролем её создателя, – полушутя-полусерьезно говорил Верховный, и Василевский лез из кожи вон, дабы поскорее взять Ростов, ключевой, по его мнению, пункт во всей операции.

– Почему вы не хотите создать мощный ударный кулак на базе корпуса Ротмистрова и им протаранить оборону врага? Топтание в излучине Дона и Маныча переходит все мыслимые сроки! – гневно упрекал Рокоссовского начальник Генерального штаба, хотя новый командующий меньше всех был в этом виноват.

– У меня нет свободных сил, чтобы последовать вашему совету, товарищ маршал. К тому же опыт предыдущих боев показал, что противник располагает в этом месте крепкой обороной. Атакуя в лоб, мы рискуем обескровить наши войска и поставить под удар выполнение операции «Сатурн».

– Как это нет сил?! – возмутился Василевский. – В ваше распоряжение Ставка передала целых две армии! Где они у вас находятся?! Почему вы их не используете для скорейшего взятия Ростова?

– Они задействованы для создания внешнего обвода нашей обороны под Батайском для отражения попыток немцев её прорыва. Я докладывал об этом в Ставку генералу Антонову, – подпустил колкую шпильку шляхтич, искренне считавший, что начальник Генерального штаба должен сидеть в Москве, а не на передовой «тянуть на себя одеяло».

– Пока немцев нет, можно перебросить часть сил под Ростов и попытаться прорвать оборону врага, – продолжал упрямо гнуть свое Василевский. – Один удачный удар может решить исход всей операции.

– Я не любитель бильярда, товарищ маршал, и считаю, что успех дела кроется в его основательной проработке. Поэтому я не стану дробить силы вверенных мне армий для нанесения лихого удара по прочной обороне врага. Армии Шумилова и Батова заняты созданием обороны на подступах к Батайску. В этом я вижу их первоочередную задачу, так как именно здесь будет решаться судьба операции «Сатурн». Танки Макензена будут драться не на жизнь, а на смерть, ибо у них не будет второго шанса прорвать наш заслон. Все решится в одном сражении, и наши армии должны быть готовыми к отражению атаки противника, – отчеканил Рокоссовский, и собеседник не стал с ним спорить. Удаление Хрущева и присутствие Мехлиса не вызывало у Василевского желания сильно спорить с генералом.

«Сталин его по имени-отчеству называет. Ну его к черту, хочет сломать себе шею – пожалуйста, ломайте, плакать не будем», – подумал про себя маршал и хмуро буркнул в трубку:

– Если вы все знаете и понимаете лучше нас – не буду вам мешать действовать. До свидания.

Генерал Кинжал, как его прозвали немцы, действительно лучше понимал, а точнее, искренне верил своим боевым товарищам генералам Орлу и Казакову, что с головой ушли в создание прочной обороны на пути рвущегося с Кавказа противника.

Он не кричал и не понукал своих подчиненных, как это делали многие другие генералы, командующие фронтами. Константин Константинович был уверен в том, что громкими окриками невозможно заставить человека работать с полной самоотдачей. Высказывая замечания и упреки, он никогда не выходил за рамки приличия. Не унижая чувство собственного достоинства провинившегося, Рокоссовский поворачивал дело так, что тот сам осознавал свою вину и лез из кожи вон, чтобы исправить допущенную ошибку.

При этом генерал всегда давал совет, как лучше исправить или осуществить ту или иную задачу. Подчиненные высоко ценили это и, отправляясь на задание, работали с двойной отдачей.

Готовясь отразить удар танков противника, генерал Казаков полностью отказался от прежней схемы развертывания противотанковых орудий в одну линию. За основу генерал взял построение, которое было опробовано им под Москвой, когда против 16-й армии Рокоссовского сражались лучшие бронетанковые соединения вермахта и, несмотря на свое превосходство, не смогли сломить советскую оборону. Соединения Рокоссовского гнулись, трещали, отступали под натиском врага, но не бежали, а отвечали ударом на удар, умело ослабляя бронированный таран врага.

Действенность построения противотанковой обороны генерала Казакова была проверена под Ленинградом и Сталинградом, и теперь ей предстояло выдержать свой главный экзамен под Батайском.

Казаков располагал противотанковые батареи таким образом, чтобы врагу противостоял целый огневой кулак, который мог не только отразить натиск противника, но в случае необходимости поддержать своими действиями соседа. Если раньше, прорвав тонкую линию противотанковой обороны, танковые соединения противника попадали на оперативный простор, то теперь враг сталкивался со слоеной обороной и был вынужден прогрызать её рубеж за рубежом.

Свой сюрприз преподнесли врагу и танкисты. Отказавшись от встречных ударов, генерал Орел сделал ставку на танковые засады. Там, где это было возможно, танки маскировались за строениями или скирдами сена. Если же этого сделать было нельзя, то боевую машину вкапывали в землю по самую башню, создавая дополнительную огневую точку обороны, обязательно укрыв её маскировочными сетями.

Маскировке команда Рокоссовского придавала первостепенное значение, и благодаря этому противник не смог выявить приготовления ждущих его соединений.

За все время боев советскому командованию, как правило, не удавалось правильно определить направление главного удара противника. Немцы с удивительным чутьем били не в лоб, где их ждали, а по стыкам держащих оборону соединений там, где она была слабой.

На этот раз удача улыбнулась Рокоссовскому, и противник наносил удары именно там, где их и ждали.

Впрочем, у рвущегося к Батайску Макензена особого выбора не было. Поджимали время, материально-технические ресурсы и идущие следом войска Северо-Кавказского фронта.

Свой первый удар Макензен нанес в районе станицы Кагальницкой, силами 3-го танкового корпуса генерала Брайта. За первый день боев немцы десять раз пытались сломить сопротивление войск генерала Батова, но безуспешно. Каждый раз на пути пытающегося вырваться из ловушки противника вставал огненный заслон, полностью отсекавший пехоту от атакующих танков врага.

Не везде советские саперы успели установить минные поля, прикрывавшие подступы к этому участку обороны. Нащупав свободный проход, немцы атаковали по пятьдесят – шестьдесят машин, пытаясь всей этой огромной массой задавить стоящих насмерть советских пехотинцев.