Владимир Панин - Сталинградская метель [litres]

Верховный вопросительно посмотрел на Рокоссовского, которому крайне трудно было дать вождю отрицательный ответ, но он был вынужден это сделать.

– Я прекрасно понимаю вас, но 66-я армия товарища Жадова понесла серьезные потери и нуждается в доукомплектации.

– Жаль, очень жаль. Чем быстрее мы отрежем немцев на Кавказе от их главных сил, тем будет только лучше. Если господин Гитлер лишится хотя бы половины тех сил, что находятся у них там, то в войне может наступить коренной перелом.

Сталин выжидающе посмотрел на Рокоссовского, ожидая предложений с его стороны. Верховный видел, что генералу есть что сказать, но тут в их разговор вмешался товарищ Мехлис. Взмыв со стула подобно сжатой пружине, одернув гимнастерку с ремнем, он заговорил решительно, твердо веря в правоту своих слов.

– Прошу меня простить, товарищ Сталин, но, мне кажется, я знаю причину, которая мешает комфронта Еременко выполнить поставленную перед ним задачу, – рубанул, подобно секире, правду Мехлис. – Возможно, вам не докладывали, но мне достоверно известно, что генерал Еременко серьезно болен. Из-за сильного нервного перенапряжения у него открылись старые болячки, язва желудка. Еременко нуждается в серьезном лечении, но он отказывается ложиться в госпиталь.

– Неужели дело так серьезно?

– Более чем, товарищ Сталин. Врачи несколько раз настаивали на том, чтобы он занялся лечением, но Еременко категорически отказывается.

– Н-да, – в воздухе повисла напряженная пауза, – если товарищ Еременко действительно серьезно болен, это действительно многое объясняет.

Сталин нисколько не сомневался в правдивости слов первого комиссара Красной Армии. Мехлис всегда старался пользоваться проверенными данными, что было его характерной чертой. Вождь некоторое время неторопливо перебирал пальцами черенок трубки, оценивая возникшую ситуацию. Совсем иначе он предполагал провести эту встречу. Совсем иное он хотел сказать Рокоссовскому, но заявление Мехлиса все переворачивало с ног на голову.

– В сложившейся ситуации генерал Еременко, естественно, не может находиться на посту командующего фронтом. Его следует заменить, и как можно скорее. Положение под Ростовом не позволяет нам закрывать глаза на его болезнь и полагаться в столь важном деле на волю случая. Кем мы можем его заменить, чтобы не повредить делу? – вождь требовательно посмотрел на Мехлиса, у которого уже был готовый ответ.

– Думаю, что лучшую кандидатуру, чем генерал Рокоссовский, трудно будет найти, – без какой-либо задержки последовал ответ.

– Я тоже так считаю, – согласился с Мехлисом Сталин. – Константин Константинович, вам придется заменить Еременко на его посту. Мы предполагали назначить вас на другое место, но обстоятельства вынуждают нас действовать иначе.

– Товарищ Сталин, – решительно заявил Рокоссовский, – я убедительно прошу вас найти другую кандидатуру на пост командующего Южным фронтом. Еременко сильно обижен из-за того, что его отстранили от участия в операции «Кольцо». Теперь получается, что я лишу его возможности участвовать в окружении кавказской группировки врага. Прошу понять меня правильно.

– Что за глупости?! – недовольно воскликнул Сталин. – Еременко обидится! Здесь не детский сад, а война, и мы с вами не в бирюльки играем. Нам надо как можно скорее и прочнее захлопнуть мышеловку, в которую немцы так неосмотрительно себя загнали. Решено. Готовьтесь принять дела у генерала Еременко.

– Ещё раз прошу вас изменить свое решение и назначить другого человека на пост командующего Южным фронтом. Генерала Ватутина, например. Он хорошо знает театр действий и легко заменит генерала Еременко на этом посту, – не сдавался Рокоссовский, у которого не лежала душа ехать под Ростов.

– Упорствует, – усмехнулся Сталин, обращаясь к Мехлису. – А если это будет моя личная просьба к вам, Константин Константинович, – откажете?

По лицу генерала вновь пошли красные пятна. Он глубоко вздохнул, а затем решительно произнес:

– Лично вам я не могу отказать, товарищ Сталин. Когда прикажете отправляться на фронт?

– Спасибо, Константин Константинович, – вождь ласково тронул военачальника за руку. – А в отношении того, когда вам следует ехать на фронт, то, думаю, два дня в вашем распоряжении имеются. Повидайтесь с семьей, войдите в курс дел. Раньше генералы Шумилов и Батов перебросить свои армии все равно не успеют.

– Слушаюсь, товарищ Сталин. Я хотел бы взять к новому месту службы свою команду.

– Конечно, конечно. Берите всех, кого посчитаете нужным.

– Даже товарища Мехлиса в качестве представителя Ставки?

– Если посчитаете нужным, берите и его. Хотя, честно говоря, у нас на него были несколько иные планы.

– Думаю, его поддержка на Южном фронте мне будет очень кстати, – Рокоссовский не стал расшифровывать причины, побудившие его просить в качестве представителя Ставки Мехлиса, а Сталин не стал спрашивать. Раз герой Сталинграда считает нужным присутствие этого человека рядом с собой, значит, так надо.

Вождь только учтиво поинтересовался, не нужен ли Рокоссовскому и маршал Воронов, на что тот уверенно ответил отказом.

– Помощь Николая Николаевича была необходима, когда в распоряжении Донского фронта было мало сил. В нынешних условиях отрывать его от других дел попросту недопустимо.

Услышав эти слова, Сталин полностью убедился в верности принятого им решения. Будь на месте Рокоссовского генерал Еременко, он бы наверняка не отказался от данного предложения.

Как и опасался Рокоссовский, известие о снятии с поста командующего фронтом Еременко встретил в штыки. Нет, конечно, криков и истеричной ругани не было, но недовольные звонки в Ставку были. Как со стороны самого Еременко, так и со стороны члена Военного совета фронта Хрущева и маршала Василевского. Каждый из них считал своим долгом высказать вождю свое несогласие с принятым им решением, но ничто не смогло изменить его. Сталин остался тверд в своем мнении, и в назначенный им срок Рокоссовский полетел принимать дела.

Его вступление в должность совпало с попыткой немцев взять станицу Манычская и отбросить советские войска за Маныч. Генерал Бальк бросил в бой свои лучшие силы, но первый день боев принес немцам серьезные потери. Потеряв шестнадцать машин подбитыми и поврежденными, танкисты полковника Мильха были вынуждены отступить. Преодолеть заслон из вкопанных в землю советских танков немцы не смогли.

На следующий день, желая ослабить силы противника на главном направлении, полковник Мильх стал имитировать атаку на советские позиции на северо-восточном направлении. Внимательно дожидаясь момента, чтобы ударить всеми силами в центре.