Павел Крапчитов - На 127-й странице

«Ух!» – задохнулась от перспектив Тереза.

У Жорж Санд были ее романы. У Терезы будет ее кругосветное путешествие, а романы от нее никуда не уйдут.

«Ладно, Тез, убедила,» – проявила себя ее вторая сущность. – «Но, что делать с Деклером и соперницей?»

– А ничего не делать, – вслух сказала Тереза. – Наша миссис Донахью сойдет с корабля в Йокогаме, а Деклер поплывет со мной дальше, в Гонконг.

Довольная собой, Тереза отправилась на палубу, где ее ждало новое событие, которое она несомненно превратит в интересный репортаж для читателей «Метрополитена».

Я проспал. Днем, спасаясь от переохлаждения, полученного в результате совместного купания с Алларом Менье, я пил чай с медом и малиновым вареньем, потел, а потом незаметно заснул. Проснулся глубокой ночью, переоделся в сухое белье, но вновь заснуть сумел только под утро. И вот результат. Где-то там наверху пастор разоблачает рыжего матроса, укравшего часы капитана, а я этого не вижу.

«А мне это надо?» – мысленно спросил я себя. – «Нет, не надо».

После этого я повернулся на другой бок и попробовал снова заснуть. Ничего не получилось. Пришлось вставать и выбираться из своей «берлоги».

Наверху стояла солнечная погода. На палубе, примерно на том же месте, где мы сцепились с Менье, стояла группка матросов и пастор перед ними.

«Прямо постоянная театральная сцена!» – подумал я. – «Вчера были гладиаторские бои, сегодня что-то на религиозную тематику».

Зрителей набралось больше, чем на наш поединок с циркачом. Это понятно. Пастор несколько дней проводил «рекламную кампанию». Кроме того, сработал и тотализатор. Если не ошибаюсь, на вчерашний день у капитана в банке было собрано более 400 долларов, причем большинство поставило на то, что пастора ждет фиаско.

«Получается,» – подумал я. – «Все эти люди собрались, чтобы насладиться поражением пресвитерианца?»

Ветер доносил обрывки песнопений соратников Рональда Скота с палубы для пассажиров третьего класса. Не иначе, как они решили поддержать своего лидера.

Я протиснулся поближе к «сцене». Меня узнавали и пропускали вперед. Приятно. Вот она, мирская слава!

Совсем недалеко от группы матросов и вещающего им пастора стоял Джейсон Томпсон, а чуть подальше Элизабет со своим этюдником. Если Генрих правильно выполнил мое поручение, то сейчас на этюднике, поверх других листов бумаги лежит и мой, специально подготовленный лист. Чтобы не стоять в одиночестве, я подошел к промышленнику.

– О, это вы лорд?! – вместо приветствия шепотом сказал Томпсон. Но все равно, пожилая леди, сидящая рядом на шезлонге, зашипела на нас: «Тише».

Мы замолчали, а я, можно сказать, весь превратился в слух.

– Горько осознавать, что моим надеждам не суждено было сбыться, – вещал пастор, а его лицо изображало вселенскую скорбь. – Когда я узнал, что у нашего уважаемого капитана похитили часы, то принял это очень близко к сердцу по двум причинам. Во-первых, кто наш капитан? Капитан есть кормчий, своеобразный пастырь. Пусть тот отрезок нашей жизни, по которому он ведет своих последователей, коими являются его пассажиры, короток, но от этого не менее опасен. Для капитана часы не просто безделица, отбивающая бессмысленно проведенное время, но инструмент, помогающий ему находить путь для всех нас в этом безбрежном океане. Человек, взявший часы, вольно или невольно поставил всех нас под угрозу того, что мы будем блуждать в этой соленой пустыне многие дни и ночи. А во-вторых, воровство есть грех, которым вор запятнал свою бессмертную душу, тем самым, обрекая ее на мучения после смерти его бренного тела.

Томпсон посмотрел на меня и молча показал большой палец. Надо же, здесь этот знак тоже известен.

– Несколько дней назад я и мои соратники начали молиться за то, чтобы вор одумался, вернул капитану его путеводную звезду и раскаянием очистил свою душу. Но все тщетно! – пастор обвел глазами матросов, потом зрителей и на некоторое время задержал свой взгляд на мне. Я слегка кивнул ему.

– И тогда я пришел сюда, чтобы лично просить человека, взявшего часы, покаяться, ибо нет ничего лучше, чем раскаявшийся грешник, – сказав это, пастор опустился на колени перед матросами.

Зрители ахнули.

«У этого сериала рейтинг будет повыше,» – подумал я про себя.

Матросы тупо смотрели на пастора, явно не понимая, что от них хотят. Только рыжий здоровяк нервно поглядывал по сторонам, словно намечал возможные пути отхода.

– Покайся, – изо всех сил заорал пастор. В его крике не было ни капли прежнего благочестия и мягкости, с которыми он до сих пор проповедовал.

От силы крика и главное от перемены тональности все вокруг вздрогнули, а рыжий матрос широко раскрытыми глазами уставился на стоящего на коленях пастора.

– Все тщетно, – уже спокойным голосом сказал пастор и встал с коленей.

– Остается только один способ найти грешника. Нам на него будет указано.

С этими словами пастор подошел к этюднику Элизабет взял с него заготовленный мною лист белой бумаги. Я узнал его по загнутому уголку. После этого пастор подошел к матросам, постоял рядом с каждым из них и остановился около рыжего.

– Дай мне, пожалуйста, руку свою, – попросил пастор.

Когда рыжий матрос протянул ему свою, заросшую рыжими волосами, ладонь, пастор взял ее и приложил к листу бумаги. Прошла минута или около того. Вокруг стояла тишина. Только где-то в глубине корабля гудела паровая машина.

Пастор, наконец, отпустил руку матроса и отошел от него.

– Если наша молитва была сильна, – громко сказал пастор. – То будет знак, и на этом листе мы увидим тот предмет, который держала рука этого матроса.

С этими словами он достал из кармана маленький кулечек с тертым грифелем и стал сыпать его на лист бумаги. Царапины, оставленные мной на листе иголкой, захватывали графитовую пыль. По тем местам, где царапин не было, тертый грифель скользил беспрепятственно и опадал на палубу. Скоро на листе стали проступать знакомые контуры. Пастор поднял лист бумаги высоко над головой. Его глаза горели. Зрители ахнули, который раз за сегодняшнее утро. На листе вполне явственно угадывались карманные часы, с открытой крышкой и вьющейся цепочкой.

– Разрази меня гром! Это же мои часы! – это был хриплый возглас капитана.

Слова капитана, словно сигнал, подействовали на рыжего матроса. Он прыгнул в сторону от стоящих рядом с ним матросов и бросился прочь.

– Куда это он? – растеряно спросил Томпсон.

– Наверное, побежал уничтожать улики, – сказал я.

– А? – не понял меня Томпсон.

– Где-то на корабле у него спрятаны часы. Скорее всего, он растерялся и решил от них избавиться, чтобы уйти от наказания.

– Так это вор?