Иван Оченков - Мекленбургская принцесса [litres]

К счастью, пират совсем забыл, что держал его в руках, прежде чем упал, и теперь его оружие валялось на полу. К тому же у него ужасно болел живот в месте удара, а отчаянно брыкающаяся принцесса ухитрилась пару раз лягнуть его по больному месту. Последний удар был настолько чувствителен, что разбойник на какое-то мгновение ослабил хватку. В этот момент Шурка почувствовала боль в руке и поняла, что порезалась о лезвие бандитского ножа. Казалось, что ее ладонь сама нашла рукоять, и она, зажмурившись от боли, принялась резать свои волосы. Почувствовав, что освободилась, девочка пулей вылетела из каюты и, закрыв дверь на засов, тут же пустилась наутек.

А на корабле в это время творился сущий ад. Вооруженные люди с остервенением стреляли, рубили, кололи друг друга, подбадривая себя яростными криками. Пираты, понимая, что пощады им, скорее всего, не будет, старались как можно дороже продать свои жизни и отчаянно сопротивлялись. Их противники тоже были далеки от идей гуманизма, а потому кровь лилась рекой, обильно покрывая палубу корабля. Испуганная девочка какое-то время в панике металась между ними, а затем забилась в какой-то угол и попыталась в нем укрыться. Однако ее тут же нашли и грубо выволокли наружу. В последней попытке защититься она еще раз взмахнула отобранным у пирата кинжалом, но его тут же выдернули у нее из рук.

Внезапно вокруг нее все прекратилось, и Шурка несмело подняла глаза на стоявших вокруг людей. Прямо перед принцессой стоял Болеслав фон Гершов, и взгляд его не сулил принцессе ничего доброго. Его старший брат был рядом и, напротив, любезно улыбался, с интересом разглядывая отобранное у Марии Агнессы оружие.

– Интересно, где же ваша светлость раздобыли такой славный ножик? – светским тоном поинтересовался тот, рассматривая оружие.

– Нашла, – осторожно сказала девочка, еще раз покосившись на Болека.

– Как мило! Знаешь, братец, а ведь еще немного – и наша помощь принцессе бы не понадобилась. Ты не находишь?

Похоже, фон Гершову-младшему было не до любезностей, но некоторое время спустя он смягчился и, сорвав с себя плащ, укрыл им Марию.

– Вам не следует ходить в таком виде, принцесса, – хмуро заявил он, подхватывая девочку на руки.

– Я так рада вас видеть, – доверчиво прошептала ему она, обхватив руками его шею.

– Я тоже, – хмыкнул тот.

– Вы ведь не сердитесь на меня?

– Ну что вы, ваша светлость, как можно! Но вот, боюсь, что ваша матушка и герцогиня Катарина настроены несколько более серьезно.

– Я бы даже сказал, очень серьезно! – не удержался от шпильки Кароль и издал короткий смешок, но тут же посерьезнел. – Вот что, Болеслав, отвези немедля принцессу и успокой ее высочество и Марту, а то они наверняка с ума сходят от беспокойства. А я немного задержусь, посмотрю, что и как.

– Хорошо, – кивнул фон Гершов-младший и двинулся прочь.

– Подождите немножко, – пискнула Шурка, почувствовавшая себя намного лучше под защитой Болека.

– Что еще приключилось?

– А можно мне назад мой кинжал?

– И в мыслях не было, ваша светлость, – ухмыльнулся Кароль и протянул девочке оружие.

– А в каюте, где меня держали, есть еще пара пистолетов и сумка с принадлежностями! – безапелляционным тоном продолжила девочка.

– Хорошо, принцесса, я позабочусь о том, чтобы ваши трофеи не пропали! – изобразил поклон генерал, которого все меньше забавляла спасенная девочка.

– Какого черта вы вообще не сидели в своей каюте и не ждали помощи! – хмуро заметил Болеслав.

– Я заперла там пирата, который пришел меня убить!

Пообщавшись немного со старшей дочерью своего сюзерена, братья фон Гершов совершенно утратили способность удивляться, но последнее заявление было слишком даже для них. Поэтому Болек, с Марией Агнессой на руках, быстро направился к борту и помог ей спуститься в шлюпку. После чего сел на банку рядом с ней и велел гребцам отчаливать. Те дружно взялись за весла, и маленькое суденышко двинулось к берегу. Было довольно свежо, от чего немного продрогшая девочка постаралась поплотнее закутаться в плащ, высунув на мгновение испачканную кровью руку.

– Вы ранены? – встревоженно спросил померанец, не заметивший прежде повреждений у своей подопечной.

– Пустяки, – отмахнулась Шурка. – Я случайно порезалась ножом, когда убегала от пирата.

– Попутно закрыв его в своей каюте? – Высоко поднял брови Болеслав. – Право же, принцесса, отчего бы вам не проявить хоть толику своего хитроумия, прежде чем попасть в очередную передрягу.

– Ой, – всполошилась девочка, – там же были еще пленники!

– Где?

– Ну, на корабле, один из них еще говорил по-русски! Надо немедленно вернуться и арестовать его.

– Ну уж нет, довольно на сегодня приключений. Тем более вы не слишком подходяще одеты для поиска преступников! – Покачал головой Болеслав и, обернувшись к кораблю, крикнул во всю мощь своих легких: – Эй, Кароль! Осмотрите трюм, там есть русский пленник!

– Хорошо! – отозвался барон, махая рукой.

– А еще Бопре! – вспомнила девочка.

– Какой Бопре?

– Ну, француз-гугенот, который хотел убить нас с матушкой!

– Проклятье! – выругался померанец и снова принялся кричать: – Эй, там еще этот разбойник-француз! Не упусти его!

– Не беспокойтесь, – прокричал в ответ старший брат, не слишком хорошо расслышавший последние слова. – Разберемся и с разбойниками.

Марта ждала Болеслава на берегу, и едва шлюпка ткнулась в пристань, она подбежала к ней. Узнав, где находится дочь, молодая женщина была готова сама броситься на абордаж, и братьям стоило немалого труда ее отговорить.

– Ради всего святого, – взмолилась она, увидев померанца. – Скажите мне хоть что-нибудь!

– Мамочка, я здесь, – пискнула Шурка из-за широкой спины своего спасителя и через секунду оказалась в ее объятиях.

– Господи, если бы ты знала, как я испугалась! – причитала мать, осыпая свое непутевое дитя поцелуями. – Ну, зачем, скажи мне, ты покинула дворец!

– Мамочка, милая, прости меня! Я просто испугалась, увидев Юленшерну, и хотела тебя предупредить… я же не знала, что он осмелится…

– Надо сообщить ее королевскому высочеству, что с принцессой все в порядке, – напомнил фон Гершов-младший, когда они немного успокоились.

– Да, вы правы, – согласилась Марта, продолжая обнимать дочь. – И, вероятно, лучше всего показать лично…

– Именно об этом я и хотел вам сказать. Как видите, костюм и прическа Марии Агнессы пострадали и надо хоть немного…

– Девочка моя, что с тобой? – всполошилась камеристка, обратив, наконец, внимание на криво обрезанные волосы дочери, испачканное платье и торчащие из-под подола босые ноги. – Неужели!..

– Нет, матушка, – поспешила успокоить ее уже пришедшая в себя Шурка. – Никто на мою честь не покушался!