Сергей Сиверс - Хроники Януса

– Это же просто игра, – возразил на это я. – И играя в неё, он «убивает» не друга, а злодея, воображая себя Тесеем, поражающим Минотавра, либо римским воином в битве с врагом. Кроме того, в игре они меняются ролями. И если убийства есть в наших сказаниях или истории, это никуда не выкинешь.

Он кивнул.

– Если цели такой игры благородны и насилие нужно, чтобы предотвратить зло, это одно. Но твоя фраза, Луций, это не ответ на вопрос. Это ответ на ответ.

Я не совсем понял его мысль.

– То, что дети, взрослея, понимают, что мир совсем не тот, о котором они знали из сказок – так оно и есть, – пояснил он. – Тигрица кормит детёныша до времени, затем бросает его, вынуждая добывать самому себе пропитание и убивать других. Но это следствие, а не причина.

– Причина чего?

– Заблуждения, что природа человека устроена так, что лишь сильнейший достоин уважения. Если же кто-то добивается, используя силу, ещё и власти, это истолковывается что ему покровительствуют боги. – Его взгляд был саркастичным.

– Но разве не так было устроено от начала мира? Разве не боги пожелали, чтобы у людей выявился сильный: человек, племя, народ? А когда такие появились, боги оказывали им благоволение по праву сильного… до той поры, пока не появится сильнейший. И так бесконечное число раз. Боги желают постоянного соперничества между людьми. Таков был их замысел.

– Это не их замысел. Их замысел был в том, чтобы создать нас. Но не их замысел заставить нас состязаться друг с другом и, тем более, убивать ради того, чтобы выявился сильнейший. Боги не желают войн. Думаю, они вообще ничего не желают. Всё мифы о богах придуманы людьми. – Грек усмехнулся.

– То есть, ты полагаешь, что мы, делая им жертвы…

– … просто просим, чтобы они не мешали нам жить как мы хотим, вот и всё. Правда, они иногда помогают, но не часто. Но многие, как ты, думают, что они благоволят сильнейшим. Это заблуждение.

Я был удивлён его словам.

– Тогда как ты объяснишь, что могущество одной страны устанавливается путём побед? А победы добываются в войне. Я против войн, но история доказывает обратное примерами. Война стала высшим родом соперничества. Разве не сказал Геркалит, что война одних сделала богами, других людьми, одних – рабами, а других – свободными? – спросил я.

– Он, также, сказал «характер определяет жизнь». Он противоречил себе множество раз и порой намеренно. За это его прозвали Тёмным. Сократ ценил его, но с оговоркой: чтобы понять его, нужно стать делосским ныряльщиком. Гераклит говорил противоречиво, жил противоречиво, и его смерть была символична: будучи поклонником огня, он умер от водянки. Я чту этого философа, но не за его фразы о войне.

– Разве царь Александр не превратил Македонию в невиданную державу путём войн? Никто не мог противостоять его искусству боя. Если ему не покровительствовал Арес и Апполон, которых он всегда щедро благодарил, как можно объяснить, что он побеждал? Он сам задавался таким вопросом почему он побеждал. Он получил ответ в Дельфах, когда пифия предрекла ему быть непобедимым. Это означало, что боги благоволят ему. Разве нет?

– Заключение будет верно, если оно исходит из истинных посылок, достойный Луций.

– Ты хочешь сказать боги не благоволили ему?

Деметрион посмотрел мне в глаза, словно определяя насколько сильно я убежден в этом. Затем произнёс:

– Боги благоволили не царю Александру. Они благоволили грекам, а македонский царь лишь осуществил их замысел. Замысел же состоял в том, чтобы доблестью и умом этого царя создать эллинский мир. И он создал его от Египта до Индии, а войны были средством, а не целью. Есть войны, который сеют хаос и разрушение, творят жестокости и приносят горе. Но есть войны, которые приносят мир. Конечно, победы царя Александра несли несчастье для кого-то, например, для персов – хотя, как раз им это было воздаяние за деяния в Греции – но для многих они несли и благо. Его завоевания не сопровождались жестокостью и насилием. Многие правители стали его союзниками по доброй воле и не оказывали ему сопротивления. Александр роднился с поверженными царями, женясь на их дочерях. Это было далеко от того, что делали другие, создавая свои царства, например, ассирийцы. Это не было выявлением сильнейшего путём устранения других. Это было объединение других с сильнейшим.

Я усмехнулся и замолчал. Опустив глаза, я раздумывал.

– Мой ум не такой быстрый как твой, – признал я. – Мне нужно поразмыслить над твоими словами, прежде чем дать тебе ответ….

Деметрион бросил снисходительный взгляд:

– Мы можем оставить это до следующего раза.

Я поднял голову.

– Всё же не пойму, – сказал я, возвращаясь к предмету нашей беседы. – Почему ты считаешь, что в школе детей не следует обучать искусству боя и знакомить с оружием?

– Я не делаю этого потому, что не хочу дать волю детям увлечься вещами страшными, в которые они играют, но о которых не имеют представления.

– Иначе говоря, ты не хочешь, чтобы они были подготовлены к пролитию крови. Но жизнь потребует этого. Например, если случится война.

– На войне воют солдаты, не дети.

– Но дети, воспитанные как солдаты, воюют лучше. Будучи греком, ты знаешь это на примере воспитания в Лакедемоне.

Он усмехнулся.

– И что Лакедемон дал остальному миру, кроме солдат и Хилона? Был ли рождёны в Спарте философы, математики или врачи? Сущие единицы.

– Я думаю, одно то, что сделал царь Леонид и его воины стоит многих нерожденных учёных мужей оттуда.

В его глазах блеснула ирония.

– Все воздают хвалу спартанцам, но забыли про феспийцев. Славят подвиг трёхсот спартанцев, но не семьсот феспийцев. Знают про Леонида, но не знают про Демофила. Так пишется история, которая удобна одним и неудобна другим. Полагаю, ты не знаешь, что спартанцы хотели уйти, когда увидели персов и это феспийцы уговорили их остаться. Тебе это неизвестно, достойный Луций? – грек усмехнулся. – Вот почему я хочу заставить детей размышлять. Вот почему я прошу их самим читать и оценивать прочитанное. Я прошу их спорить и устраивать диспуты, чтобы выявить истину, а не принимать на веру даже сказанное историками…

Он вздохнул.

– Так позволь мне вернуться к твоему убеждению, что лишь сильнейшему благоволят боги, и я поясню почему считаю это заблуждением. Но прежде я спрошу тебя. Скажи, считаешь ли ты что целью познания является обретение мудрости?

– Считаю.

– И что, по-твоему, она такое?

– Совершенное знание. Знание скреплённое опытом. Умение видеть и предвидеть…и так далее.

– Согласен. А верно ли, что мудрость – свойство высшей природы, что отличает нас от животных?

– Похоже на то.

–А считаешь ли ты, что высшей природе свойственны рассудительность и справедливость?