Маргарита Пальшина - Симфония судеб

Майор некоторое время смотрел на него. В голове сотрудника органов крутилось множество неуставных вопросов. Но физиономия и взор Крылова были так безмятежны, что Гусарский ограничился единственным:

– Вы осознаёте, что совершили преступление?

– Да бог с вами! – откликнулся Иван Андреевич. – Это всего лишь шутка. Шутка гения.

– Пишите ваш доклад, – сухо приказал майор, выложил на стол бумагу, карандаш и вышел.

…Подозреваемого оставили в одиночестве и под замком надолго. Несколько часов взаперти, без еды и сортира, кого угодно заставят пересмотреть свои взгляды. Не то, чтобы майор надеялся на мгновенное перевоспитание Крылова – просто не мог отказать себе в удовольствии поставить «преобразователя природы» на место. Когда отдохнувший и отобедавший Гусарский вернулся в допросную, первое, что бросилось ему в глаза, были разбросанные по столу листы бумаги. Он бегло просмотрел ближайшие. Там красовалась хрень с латинскими словами, формулами и корявыми рисунками. Для её дешифровки требовались знатоки.

– Вы можете дать пояснения по сути написанного? – спросил майор, не поднимая головы от листов.

Молчание было ему ответом.

Майор поднял глаза. На стуле изобретателя не было. За столом с лампой – тоже, меж тем это было второе и последнее сидячее место в кабинете. Никаких потайных ходов он не имел. В форточку пролезет разве что кошка, секции окна стальные и заваренные, восьмой этаж. И что это значит?..

Майор догадывался. Скорее всего, у мерзавца Крылова была какая-то очень серьёзная крыша, отчего его так долго взять не могли! Крыша из той же самой структуры! Значит, когда Гусарский ушёл на перерыв, кто-то из крышевателей тупо выпустил медика из кабинета и из здания!..

Всё это пахло служебным расследованием. Гусарского обвинят, что не усмотрел за задержанным!..

Майора замутило. Он бросился к форточке, распахнул её и жадно вдохнул холодный воздух. Ничего, он сейчас придумает, как оправдаться, только возьмёт себя в руки!..

В открытую форточку вылетела притаившаяся в уголке окна муха – наверное, последняя осенняя муха, не заснувшая ещё на зиму.

У гения в запасе было много шуток.

Родился в 1974 году в Донбассе. По образованию – сознательно не состоявшийся журналист; по профессии – был многим, но не стал всем; по призванию – фантазёр с гротескно-поэтическим уклоном.

Печатался в разнообразных изданиях Украины, России, Беларуси, Казахстана, Германии.

Член МСП, КЛУ, СПК, лито «Сфера» г. Покровск. Участник, номинант, дипломант, призёр, лауреат многочисленных литературных конкурсов и фестивалей. Лауреат премии им. О. Бишарева, В. Даля.

Выпустил 6 книг стихов и прозы разной тематики.

И тогда я понял, что он – дурак! Чёрт возьми, как ослепляет должность! Верховный Иерарх!.. Как же ты ничтожен, как же ты мал, и как, будучи человеком, невозможно стать тебе Человеком…

Но сначала я прислушивался, я искал подвох – ну, не может быть, он же занимает высший пост Земли!

Он учил меня, я его слушал. Соглашался со всеми его наставлениями, спешил выполнять все его приказы. Непогрешимость его затмевала мой разум.

Но однажды… Однажды это всё же случилось. Я, конечно, не сразу поверил в нелепость. Ведь ошибки дано совершать только людям, но никак уж не божествам. А ошибки накапливались, их было всё больше и больше. И мало-помалу я стал терять веру в него. Я, особа, приближённая к Верховному Иерарху, терзался сомнениями, переполнялся ядом скепсиса, я отказывался потакать ему во всём, действовать по его ошибкам, возводимым в ранг правил. Я пытался лгать самому себе, но тогда мой внутренний гироскоп правды сходил с ума, заставляя меня вновь вернуться на путь истинный.

Очевидно, он начал подозревать, что со мной что-то не так. Уважал ли он меня? Не думаю, вряд ли, но я заметил, что он стал более сдержан со мной в проявлении эмоций.

И однажды… Однажды это всё же случилось. Я не сдержался и в ответ на многозначительный трёп Верховного Иерарха Земли позволил себе расхохотаться и – выйти без разрешения из высокого его кабинета.

А он долго ещё неподвижно сидел, оторопело глядя мне вслед. Мой кумир был повержен. Не мог он взять в толк, что означает подобный демарш. Он был настолько глуп в отношении понимания и проявления чувств, ограничен духовно, что даже не умел ненавидеть. Только мгновенного испуга скрыть не сумел он. Продемонстрировав мне тем самым свою тайную фобию воли. Слабоумие чувств, столь необходимое на Эвересте власти, подвело его.

Неужели он испугался меня? Ну, не смешно ли – быть Богом для всех и ничтожеством для одного?

А ко мне после приступа смеха пришла жалось. Бог был убог. Очевидно, он понял своё убожество, и скрывать собственное ничтожество от самого себя теперь не имело смысла. Осознание же того, что и я понял это, внесло дискомфорт в его отлаженную систему ошибок, становящихся правилами.

Я раздавил его тем, что перестал раболепствовать, пресмыкаться, как это делало подавляющее большинство подчинённых Великого Иерарха. Я вновь стал таким, какой есть, я стал всегдашным. Я просто не умел по-другому быть.

Если скажете, что моя беда – обострённое чувство «Я», требующее справедливости, то бишь, правды, в раскрытии любого малейшего проявления лжи – я с вами спорить не буду. Думайте, как вам удобно. Поклоняйтесь своему выдуманному богу, я вас не поддержу.

Становясь заложниками собственных амбиций, в конце концов, первые лица любых иерархических систем напрочь теряют основные истинно человеческие качества характера. Это расплата за обладание властью.

Я понял, что не смогу приспособиться и задавить собственный смех, не смогу заплатить непомерно высокую цену за потерю себя.

– Я здесь чужой, – сказал я Верховному Иерарху, придя на следующий день за расчётом.

Он по привычке многозначительно надулся, но увидев мою чеширскую улыбку, вспомнил, что передо мной рисоваться не стоит. Расслабился.

– Да, конечно, я не смею тебя удерживать. Это твоё право. Могу только посодействовать в переходе на другую работу.

О, как он уважал букву закона, особенно, если она касалась его личных интересов!

И сейчас, работая сортировщиком на заводе бытовых отходов в Антарктиде, я бесконечно благодарен Верховному Иерарху, моему бывшему богу, за предоставленную мне возможность быть самим собой. Что значит – не унижаться, не пресмыкаться, не лгать.

Был солнечный осенний день. В такие дни у собак всегда хорошее настроение, по крайней мере до тех пор, пока люди его окончательно не испортят.