Трофим Колонок - Глазами Ворона

– Ты чего, тять? – удивился Егорка, когда отец вдруг крепко обнял его и прижал к себе. Обычно таких нежностей за ним не водилось.

– Совсем ты у меня уже взрослый, скоро меня перерастешь, тогда и не дашь, небось, себя так обнять… – пряча глаза, отмахнулся отец. – Ну, давай, в путь. Еда в дорогу вот в этом туеске. Да не забудь передать деду Архипу все вещи, что я тебе в сани положил. Нн-о-о-о, давай, родимая, трогай!

Смеркалось, и семья деда Архипа села вечерять, когда возле избы послышалось ржание лошади.

– Кого это на ночь глядя принесло? – удивился Архип, выбираясь из-за стола.

– Ты кто ж такой будешь? – пытался он рассмотреть в сумерках мальца, вылезавшего из саней.

– Здравствуй, дедушка Архип! Я Егорка, Ермолая Колонка сын. Мы к тебе летом приезжали сруб у колодца менять, помнишь ли? Меня тятя к тебе прислал, лук да стрелы передать. Вот, все в санях, забирай.

– Колонков сын? Как не помнить, помню и Ермолая, и тебя. Но о каком луке и стрелах ты говоришь? – не понимал старик. – Ладно, опосля разберемся, а сейчас давай-ка в избу, замерз небось.

– Да как же тебя тятя одного по лесной дороге отпустил?! – недоумевала жена Архипа, глядя на уплетающего за обе щеки кашу мальчишку.

– А чего пужаться-то? – гордо ответил ей Егорка.

После ужина ему хватило сил только на то, чтобы влезть на полати, в следующее мгновение он уже спал.

А Архип рассматривал лежащие перед ним вещи: отлично сделанный лук, колчан со стрелами, икону в дорогом окладе и серебряную гривну, за которую можно было купить двух добрых коней. Всё поняв, он горестно обхватил голову руками.

В марте 1238 года войско хана Батыя осадило Козельск. Из-за начавшейся весенней распутицы войска Черниговского княжества не смогли прийти на помощь. Козельск держал осаду два месяца, намного дольше, чем более крупные города. Отбив очередной приступ, последние триста дружинников перешли в атаку, в которой погибло четыре тысячи воинов орды, но и Козельск, оставшийся без защитников, пал. Разъяренный потерей времени и воинов, Батый приказал сровнять город с землей и уничтожить всех жителей до единого, включая малых детей.

Мещера, октябрь 1315 года

Разбегай не мог поверить своему счастью – она согласилась! Его прелестная невеста, светловолосая Аксинья, стоит рядом с ним на свадебном обряде. И он не умыкнул ее, хотя имел для этого все возможности. Нет! Он честно исполнил все обычаи ее рода, хотя некоторые из них сильно его удивляли. Ну вот, например, вчера Аксинья отправилась в баню с подружками и вернулась оттуда с опухшими от слез глазами. Он уж было подумал, что ее там обидели, и только сунулся с вопросом, девушка на него так зыркнула, что он чуть под землю не провалился. А ведь ничего не сделал, только спросить хотел. Сам себя не узнавал татарский воин, даже закрадывалась иногда шальная мысль: уж не околдовала ли его мещерская красавица? Но тут же сам себя мысленно бил по лбу: ага, нужно ей больно тебя околдовывать, вон сколько вокруг нее местных парней вьется, только успевай отваживать. Откуда же ему было знать, что у русских это обычай такой – невеста перед свадьбой должна как можно больше плакать. Теперь узнал и все равно не мог понять – зачем? Нет, проще было об этом не задумываться.

Разбегай пришел на Мещеру с войском хана. Когда уходили из большой Орды, он был совсем молодым воином, но с каждым сражением матерел и однажды был замечен ханом в ожесточенном бою с мордвой. Не сказать, что хан его к себе сильно приблизил, но, когда пришло время наводить порядок на захваченных землях, назначил баскаком [2] Баскак – представитель хана в завоеванных землях, сборщик дани. . Положение его среди других баскаков было невысоким, однако позволило поселиться в Городце Мещерском [3] Ныне город Касимов в отдельной избе. Выполняя поручения хана, он ездил по деревням и селам, собирая дань. Занятие довольно нудное – трясешься целыми днями в седле рядом с обозом телег или саней в сопровождении хмурых охранников по лесным дорогам в окружении огромных скрипящих сосен. Эти дороги весной и осенью дожди превращают в месиво из грязи, а в теплые месяцы из окрестных болот поднимаются тучи комаров и слепней, стремящиеся выпить из путника всю кровь. Зимой же здесь и вовсе можно околеть от пронизывающего холода. А ты в любую погоду должен пробираться от селения к селению, вытрясая уговорами и угрозами положенную дань. Редко с кого деньгой, всё больше натурой – овощами да мелкой живностью.

Одно его радовало в этих поездках – красивые русские девушки. И не просто красивые, а еще и смелые, так глазами стреляют, что только успевай в ответ улыбаться. А улыбался Разбегай не хуже, чем на саблях рубился, да и говорить по-русски научился за эти годы неплохо, умея в каждой деревне сказать местной красавице приятное слово и подарить незатейливую вещицу. За такое здесь могли и прибить, невзирая на чины, но при должной осмотрительности этот подход приносил плоды – нравился Разбегай девушкам.

Коса на камень нашла в деревне на озере Круглом. Ох, и красивые там места! Озеро и правда круглое, как солнце, гладкое, по берегам песок да камыш. И купалась как-то вечером в том озере девица Аксинья, а Разбегай подглядел. И обомлел от такой красоты.

– Ах ты охальник! – заметив его, девушка пришла в ярость. – Совсем стыд потерял?! А ну иди отсюда! – забравшись в воду поглубже, Аксинья ругалась так громко, что Разбегай даже струхнул.

– Да ты чего?! Я ж ничего… Не нарочно, случайно так получилось, ухожу уже…

Вот так и познакомились. При каждом следующем приезде в ту деревню Разбегай пытался добиться расположения девушки, но никакие улыбки и подарки на Аксинью не действовали. Он и сурово пытался с нею обходиться, дескать, я тут начальник, если что, то мое слово – закон. Да только взглянула Аксинья на него, как на полоумного, и домой пошла, слова не сказав. А Разбегай остался пыхтеть, как печка. Сам себя корил – нашел чем девку уговорить, силой своей. Противно стало, ведь помнил, как брали с боя поселения и что там творили. Но то война была, а здесь другое совсем.

Наконец решился Разбегай прийти к отцу Аксиньи.

– Здравствуй, Ждан. В общем, я это… Ну, я дочку твою, Аксинью, это… хочу за себя взять… Вот! – выдохнул наконец Разбегай.

– Ишь ты, быстрый какой! – у Ждана глаза были не на затылке, все мужик прекрасно подмечал и до прихода татарина. Видел, что и дочке нравится улыбчивый нахал со жгучими карими глазами и волосами цвета воронова крыла, и она только для виду воина осаживает. Да и сам он не прочь был выдать дочь за представителя хана, но разыграть спектакль было дело святое.