Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

Вблизи он был так же хорош, как издалека. Чуть выше, чем мне бы хотелось. Русоволосый, гладкий лицом и ясный глазами. Благополучный, слегка космополитный, насколько это возможно в нашем городе. Ему удалось найти работу, что приносила доход и позволяла отчасти быть художником. Я с удовольствием слушала, как Петя рассказывает о частых командировках и путешествиях, о его увлечении мотоциклами летом и снегоходами зимой.

Его позабавило моё заявление, что я не ем ничего «с глазками». Он считал вегетарианцев чудиками. «Согласись, что и пиццу вам подают странную?». Пришлось признать, что запах у лепешки пикантный, точнее сказать – вонючий. Мы похихикали над тем, что не взяли с собой прищепки для носа или, на худой конец, гарнитуру для ушей. Наушники, как вариант, предложила я. Петя не знал, что, оказывается, достаточно надеть гарнитуру, чтобы вкусная еда потеряла часть своего очарования, потому что в процессе распознавания вкуса участвуют все органы чувств.

Выяснилось, что мы оба были год назад на «Снежном шоу» Славы Полунина. Я тогда испытала сильнейшее эмоциональное переживание. Всё было удивительно – снег из мыльных пузырей, искрящийся звездопад, мимы, поливающие зрителей водой, гигантская паутина, накрывшая весь зал, снежная буря под вдохновляющую музыку, корабль, плывущий в океане и гигантские шары, как планеты, сброшенные в зал в конце шоу. Я, наконец-то, поняла смысл фразы: «Будьте, как дети». Петя в описаниях своих ощущений был более сдержан, но моё восхищение разделил.

Я была рада нашему с ним личному знакомству. В этом действии проявилась сопричастность к огромному миру, обычно прекрасно существующему без меня. Наше многолетнее пересечение судеб обрело реальные очертания, словно меня включили в какой-то жизненный план и общую схему мироздания. Редко когда я чувствую свою принадлежность к сложнейшему механизму, который ворочает жизни семи миллиардов человек. Сегодня же я была кусочком пазла, границы которого терялись в пространстве и времени.

У Серафима, что уверенно вел меня незнакомой дорогой в густой поволоке тумана, были свои ориентиры. Он часто раздувал ноздри и задирал кверху светлую голову, высматривая что-то на верхушках деревьев и в рисунке скалистых выходов. Мы не разговаривали. Почему молчал Куратор я не знаю, сама же я просто не могла выбрать вопрос попроще: «Почему так долго держал меня в отдалении?», «Зачем разрешил Михаэлю лукавить меня?», а, может, надо было спросить: «Как ты мог отдать меня Демпферу?!».

Эстер встретила нас совершенно спокойно, словно нет ничего странного в том, что с раннего утра в дом приходят незнакомые люди. Велела только не брать фарфор для чая и не красть серебро. Оставив Серафима с хозяйкой, я вышла на крыльцо позади дома. С фасадной части был хороший пляж, тот самый, на котором меня забрали Брежатые, а с заднего двора тропинка вела через заросли к другой, более уединенной части озера. Мне почти невыносимо хотелось вымыться, смыть не только кирпичную пыль, но и дыхание морух, и слезы, затекшие по шее под рубашку, и даже встречу с Серафимом. Теперь, после эйфорического состояния по окончанию разлуки, я жёстко злилась на него.

Было тихо, даже птицы ещё молчали, и вокруг – ни человека, ни зверя. Ещё несколько минут назад туман был плотным, как овсяный кисель, в нем увязали все звуки, и тишина стояла соответствующая – глухая какая-то, словно шуршание жизни есть, а ты недослышишь. Но, когда от моей ноги стронулся камушек и покатился по насыпи, взлетевшая стая диких уток разорвала в клочья и сам туман, и его тишину.

Я добралась до воды вся исколотая острыми краями травы и ступила в озеро, даже рукой не проверив, холодная ли вода, и ногой – есть ли дно. Черная вода становилась прозрачной, стоило лишь взять её в ковшик рук, а дно было сложено из мелкого песка. Забросив одежду на берег, я нырнула с головой в чистую и прохладную воду. Плескалась долго, потом медленно стирала одежду, ещё дольше лежала на песке, разложив рубашку и брюки на нижних ветвях дерева, росшего у самой кромки воды.

Я вела мучительный внутренний диалог с Серафимом. Приводила весомые аргументы в подтверждение небеспочвенности моей обиды, фразы в уме строила краткие, емкие и язвительные – такие, чтобы даже Куратора пробрало. Пока шла назад к дому, старалась ровно дышать, чтобы слова мои прозвучали холодно и спокойно, а ещё отдирала от себя липнущую мокрую рубашку и ткань брюк на коленках. Разговор решила начать с фразы: «Я, конечно, понимаю, что ты был очень занят своими делами в Кромлехе…».

Куратор переоделся в хлопковые светлые брюки и парусиновые туфли, поверх футболки надел вязаный старомодный джемпер с отложным воротником. Волосы зачесал назад. Сжатые губы и серьезное выражение глаз делало его очень грустным. Но он улыбнулся, через силу, просто не мог иначе смотреть на меня, как не улыбаясь:

– Всё мне высказала?

Я простила его мгновенно, зная теперь, что всё сложилось, как и должно было быть. Значит, только так Серафим мог тогда поступить – смотреть за мной издалека, разрешить в моей жизни Михаэля, и про допрос он мне всё объяснит.

– В ванной есть горячая вода.

К моей огромной радости на полочке в ванной лежал набор с новой зубной щеткой, маленькой мочалкой и гребешком для волос, перевязанным лентой с оттиском «для гостей». Я отмылась почти до скрипа, на сушилке рядом с полотенцем нашла легкую белую юбку и блузку без рукавов из хлопковой жатки. Вещи были чистые, но всё ещё пахли бархатцами.

В гостиной Серафим с удовольствием поедал яичницу с беконом, мне же подвинул тарелку с пшеничной кашей.

– Как хорошо, что вы нашли время навестить Эстер!

Почтальонша внесла в гостиную кофейник и тарелку с печеньем. Наливая в чашки кофе, энергичная женщина не давала нам и рта раскрыть:

– Ешьте кашу пока она горячая, но если захотите, то я и яйца пожарю. Не надо? Вот и Эстер почти не ест. Меня вчера сюда приставили из мерии, чтобы я за старухой присмотрела. В обед меня сменят, но я не жалуюсь, что пришлось первой за соседкой присмотреть, потому что Брежатые-то уже приходили! Ох, если бы не пропажа сестры нашей Эстер, так до чего приятно на них посмотреть. Всё аккуратно проверили, порядок не нарушили, правда злились, что метрик не нашли. Думаю, это старшая припрятала их, перед тем как того…, ну вы меня понимаете. Так вы Эстер родственниками приходитесь?

Серафим положил нож и вилку на пустую тарелку, посмотрел тётке в глаза и попросил:

– Будьте добры, ещё кофе.

– Ну конечно!

Почтальонша сбегала на кухню, принесла новую порцию горячего напитка, и застыла в каком-то полуобморочном трансе, глядя на Серафима.