Таша Истомахина - Ангел обыкновенный

– И я, наверно, тоже видела…

– Я тут на днях сочинил теорию перемешивания тонких тел, – снова завел разговор Серафим спустя долгое время. – Раньше люди и Драконы часто летали через порталы. Я слышал, что при этом происходит расщепление плотных тел на небольшие кусочки, которые снова складываются вместе по прибытии в назначение. Наверное, в порталах эти частички перемешались, и несколько крошечных элементов тонких тел людей застряли в Драконах, и наоборот.

– Притянуто за уши.

– Думаешь? Как тогда объяснить союз столь разных существ? Моя теория всё объясняет. Иногда я чувствую, что ты у меня даже не в сердце и не в душе, а в печенке.

Ася Михайловна вела себя необычно. Около часа она сидела, глядя в раскрытую перед ней папку, при этом не перелистнув ни одной страницы. Попросила воды, хотя у входа в офис стоял кулер. Приняв из моих рук пластиковый стаканчик, Михайловна как-то неловко вывернула руку и пролила часть воды себе на блузку. Грустно пошутила:

– Ну вот. Стакан дала, а инструкцию, как из него пить не приложила.

Промокнув бумажной салфеткой оборки блузки, женщина отошла от моего стола, и свободное место занял директор. Спросил что-то незначащее, переложил местами бумаги с краю стола, а потом спросил:

– Ты ничего не заметила в разговоре с Асей Михайловной? Она сегодня сама не своя.

– Она упала сегодня.

– Головой стукнулась?

– Кажется, нет, но мне показалось, что она говорит медленнее, с большими паузами между предложениями.

– Как если бы «мысль зажевало»?

– Типа того.

Потом пришла младшая девочка:

– Мне надо отксерачить несколько документов.

– В бухгалтерии тоже есть ксерокс.

– Наш сломался.

Оказалось, что несколько документов – это как минимум пятьдесят копий. А так как лепестки брались из разных папок, для того, чтобы не запутаться, с каждым листком проводилась индивидуальная работа. Прибегание, убегание, шуршание бумагами и хлопанье крышкой ксерокса длилось до самого обеда. Около двенадцати часов дня девчонка призналась:

– Ужас, сколько кругов я сегодня нарезала по конторе! Ко мне надо было спидометр приделать.

В ответ я заметила:

– А мне выдать таблетки от укачивания.

Михайловна, услышав наш разговор, пожаловалась:

– С утра выпила препарат от давления, но не помогает. Шум какой-то в голове.

– Идите домой, отлежитесь.

– Не могу. Вдруг Куратор придет.

– По отчетности? Проверка грядёт? – директор вышел из кабинета на наш разговор.

– Нет, не тот! – раздраженно отмахнулась Ася Михайловна. Протиснувшись между начальством и младшей девочкой, что загораживали проход к моей конторке, она села на стул для посетителей, подперла голову руками и почти немигающе посмотрела мне прямо в глаза. – Я про твоего знакомца говорю.

Так же медленно, с большими паузами между словами, Михайловна достаточно угрожающим тоном продолжила:

– А он обязательно придет… и врата откроет… Ты в курсе, что за его голову назначена награда? Скоро явятся разные твари с Момры…. Ты должна предотвратить эту катастрофу…

– Какую катастрофу? – осторожно уточнила я, в то время как директор уже набирал номер скорой помощи.

– Заговор… тайный план по захвату планеты.

– Кем?

– Я же говорю – Драконами!

– Бак течет, – тихонько прошептала младшая девочка. Она недавно купила машину, поэтому все определения давала автомобильными терминами.

Оказалось, что с Асей Михайловной случился микроинсульт, который она даже не заметила, проявившийся только в заторможенности и в мыслительной путанице. Её сразу же определили в стационар, о чём нам сообщил директор, вернувшийся после того, как сопроводил женщину до больницы в машине скорой помощи.

– Врачи сказали, что Михайловне очень повезло, потому что мы рано увидели нарушения речи и определили её в больницу, пока не развились более тяжелые последствия.

Савелий подошел к моему столу, когда всеобщее возбуждение слегка улеглось:

– Надо завязывать с работой на двух службах. Ты вот знаешь, что трудоголизм – это тоже болезнь. Как и другие «измы», это надо лечить. Можно пивом, а лучше длительными пешими прогулками. Вот почему ты всё ещё сидишь в конторе, хотя обеденный перерыв уже давно начался?! Пойдем, будем лечиться свежим воздухом!

Мы зашли в прохладу дома в тот момент, когда почтальонша открыла входную дверь, а хозяйка спустилась со второго этажа, с трудом волоча объемный ридикюль.

– Эстер, куда это вы собрались? – воскликнула соседка. – Хотите выпить чаю?

– Нет. Я хочу доктора!

– В каком смысле?

– Я больна. Мне нужен доктор! Он приходит ко мне очень редко, и никак не хочет поставить диагноз.

– Что вы такое говорите, Эстер! Бедный доктор уже неделю ходит к вам каждый день. Он не успевает навещать других пациентов!

– Тогда я пойду в больницу и буду жаловаться на него в попечительский совет. И в лабораторию пойду – пусть снова возьмут мои анализы. Я совершенно точно чем-то больна!

В этот момент клеточки моего мозга встрепенулись, оживились, перерабатывая разрозненную до этого информацию. Пришлось даже схватиться за перила лестницы, чтобы тело устояло на ногах в тот момент, как всё внимание было сосредоточено на громко разговаривающих в моей голове мыслях. Слово «лаборатория» было прочно связано с именем «Константин», а оно, в свою очередь, с непонятным термином «бесиво», который могла бы расшифровать информация Серафима. «Алхимическое зелье» и «нежитная волшба» оказались синонимами «бесива», а фраза «основой которого является кровь драконоборца, последнего убившего своей рукой Дракона» прочно ассоциировалась с Михаэлем. В этой цепочке стали понятными слова, подслушанные мной в разговоре двух драконоборцев – «капля должна быть живая», «упустим этот шанс» и «совсем немного доварить».

Константин и Михаэль сварили бесиво для убийства Серафима!

– Отведу вас в больницу, – я снова обрела способность двигаться, отобрала у Эстер ридикюль и чуть не села под его тяжестью.

– Что в вашей сумке?

– Ложки. Кто-то же должен охранять фамильное серебро от… всех вас.

Почтальонша обиделась:

– Нам вашего не надо.

Серафим пару раз громко хлопнул в ладоши, привлекая общее внимание:

– Дамы, угомонитесь! – и, повернувшись ко мне, строго спросил. – Что ещё такое ты надумала?

Я почти не соврала:

– Мне нужно немного подумать.

– Что тебе мешает думать здесь?

– Ещё я хочу помочь пожилой женщине.

Куратор не поверил, и тогда я спросила:

– Тебе разве не надо в Кромлех?

Серафим сохранил мою интонацию: