Евгений Марков - Имперская сказка

Бабье лето как ему и положено закончилось неожиданно. Уже в понедельник над Гатчино нависли тяжелые свинцовые тучи и пошел дождь, который то моросил, то переходил в ливень, и казалось уже никогда не закончится. Дворец темно-стального цвета и великолепный еще не потерявший свой багряно-желтый наряд парк стали как бы просторнее и ниже. После несколько лихорадочного конца недели на меня вместе с тучами опустилось какое-то приятное умиротворение. Своим чередом шла учеба. Все свободное время я посвящал занятиям по языкам и математике, или прогулкам по мокрому, полному нависших на листьях крупных капель и пьянеще-свежего воздуха парку. Сильно переменился Данилович. Утром в понедельник он принес свежий номер «Правительственного вестника», и затем продолжал снабжать меня новыми номерами того же вестника и газетами Московских и Петербургских ведомостей. Мне интересно читать ежедневные газеты, это позволяет отвлекаться от учебы, и дает ощущение наблюдения за живой историей. Кстати, я попросил у генерала каталог университетской библиотеки, и получил обещание, что в скором времени он договорится о предоставление мне этого списка. На протяжение всех трех дней до приезда родителей мы с Даниловичем проводили вдвоем завтраки, ланчи и пятичасовые чаепития. Это оказалось совсем не так нудно, как я боялся. Генерал живо обсуждал со мной последние новости, и в отличии от первых дней вел себя не как строгий ментор, а скорее, как собеседник, уважительно разговаривающий с равным. Во вторник за пятичасовым чаем я нашел и тему, задевающую его за живое.

– Григорий Григорьевич в «Московских ведомостях» большая статья, громящая систему военных гимназий и прогимназий, она призывает вернуться к кадетским корпусам. Думается генерал Махотин прислушается и так и сделает. А что вы об этом думаете, ведь вы были директором военной гимназии?

– Махотин был назначен главным начальником военно-учебных заведений для того, чтобы вернуть кадетские корпуса. Будут наверняка гражданские преподаватели заменены офицерами. Вернется муштра, уровень преподавания снова упадет до предреформенного. Могут закрыть прогимназии и вообще доступ не дворянам в офицерское сословие.

Мой наставник оказывается либерал.

– Вы преувеличиваете Григорий Григорьевич, нельзя все вернуть. Дворян не хватит на все офицерские должности, гражданские учителя останутся, не могут военные преподавать все общеобразовательные предметы. Да и новые идеи уже укоренились в умах преподавателей и как я вижу директоров. А вы выписываете какие-то педагогические журналы?

– Да, «Педагогический сборник», раньше он выходил раз в месяц, сейчас только поквартально.

– Мне дадите почитать?

– Конечно. А контрреформа возвращения кадетских корпусов на мой взгляд плохая идея.

– Но ведь в статье есть и здравые мысли. Действительно большая часть выпускников прогимназий не идет в юнкерские училища как было задумано, а пользуются этой лазейкой чтобы бесплатно получить образование. Правда, я думаю и то, что военные гимназисты, обучаемые семь лет как гражданские и только последние два года в специальных классах, менее приспособлены к службе, чем кадеты с детства, проходящие военную подготовку. Или это в газете описано неверно?

После этого диалога генерал-наставник пустился в пространное изложение своих идей в сфере военного образования. Теперь мне стало понятно, что интересует Даниловича, и как поддерживать с ним хорошие отношения. Это пока для меня важно. Генерал в футляре оказался на поверку хорошим и не глупым человеком. Просто раньше Ники его не понимал и не пытался наладить с ним взаимопонимание.

За обедом к нам все вечера присоединялись Воронцовы с детьми и Чертков с супругой. Пара Иллариона Ивановича и Елизаветы Андреевны мне очень нравится, видно было, что, несмотря на много лет в браке они любят и нежно относятся друг к другу. Кроме того, супруги умны и приятны как собеседники. Особенно граф, умеющий очень хорошо рассказывать о Кавказе, Туркестане, Болгарии, во всех этих странах ему доводилось воевать. Чертков не менее интересный собеседник, а его рассказы другого рода об охоте и разных представителях фауны удачно сочетались с историями графа. Жена обер-егермейстера Софья очень умело поддерживает светскую беседу, где надо прервет паузу, к месту разольет чай, или рассмеется. Вообще в искусстве светской беседы она превосходит Воронцову, хотя понять, что Черткова думает невозможно. Елизавета Андреевна, наоборот, обо всем имеет свое мнение и решительно его высказывает. За обедом мы засиживались больше, чем до девяти. А сегодня, в последний вечер перед возвращением императорской семьи, Воронцовы не привели детей, и мы разошлись около одиннадцати.

Итак, завтра прибывает императорская чета. Мне, несмотря на память Ники, тяжело все-таки воспринимать их как свою семью. За эти несколько дней личность человека 21 го века снова почти вытеснила Николая. Поэтому сейчас я волновался, хотя и понимаю, что уже свыкся с новой семьей и все наверняка будет хорошо. Радоваться возвращению близких людей как наверняка радовался бы Ники я не могу.

Саша Воронцова не могла уснуть. Было досадно что родители не взяли ее сегодня на обед, но ведь и в предыдущие вечера приходилось сидеть в кругу брата и сестер, а взрослые на них не обращали внимания. А вот Ники был как бы одним из взрослых, на равных участвуя в их беседе. Он отдалился и казался сейчас Саше чужим и совсем взрослым.

К дворцу через золотой мокрый парк приближалась кавалькада таких же позолоченных как листва карет. Зрелище было настолько сказочное, что я замер на пороге. Хотя заранее попросил Радцига организовать дежурство и сразу, как только приблизится императорский кортеж сообщить мне. Накануне размышлял как встретить родителей. Первый вариант сделать вид что обиделся, в надежде получить дивиденды от их раскаяния. Второй встретить равнодушно, не покинув учебную аудиторию. Непонятно какие бы выгоды принес этот вариант. И наконец, третий, встретить радостно на пороге. Его я и предпочел.

Вокруг кавалькады вьются синие кирасиры и казаки в алых бешметах и синих черкесках. Из остановившейся золоченой кареты выскочил бело-рыжий колли Иман, любимая собака императора. Затем грузно спустился Александр Третий, огромный русобородый в генеральском мундире. И тут же за ним императрица в горностаевом манто изящная и красивая. На меня это произвело впечатление живой сказки. Нет не русской, а скорее немецкой. Прибытие короля и королевы в замок в Баварии. И не девятнадцатого века, а скорее семнадцатого. У меня от восхищения замерло сердце, и я чуть было не пропустил удобный момент. Торопливым шагом выхожу на крыльцо.