Людвиг Герхард - Забытый целитель. Роман-трагедия

Задумался Иешуа, как обычно. Оставил ноги топать по дороге без контроля. Сквозь мысли он услышал шум издалека, стал приходить в себя и слышать позади всё приближающийся топот конницы. Иешуа оглянулся. Пять всадников быстро приближались. Иешуа отстранился с дороги в ожидании, что кавалерия пронесётся мимо. Первый всадник, как видно, командир поднял руку и отряд остановился совсем близко от Иешуа. Командир выкрикнул в сторону путника:

– Эй, ты! Подойди!

Иешуа, молча, подошёл. Командир слегка склонился к Иешуа, глянул пристально и строго спросил:

– Ты был в Тиберии? По описанию, похоже, ты, – самоуверенно глянул в глаза Иешуа всадник.

– Да, я был в Тиберии…

– Взять его! – тут же рявкнул начальник, ткнув плёткой в сторону Иешуа.

Иешуа остался стоять. Его сразу обошли два всадника на лошадях, быстро наклонились к нему, схватив за плечи, оторвали от земли и бросили к третьему на круп лошади.

– Ну, наконец-то мы его поймали! – самодовольно рявкнул командир стражников. – Теперь доставим. Там разберутся.

– Я ни в чём не виновен! – успел выкрикнуть Иешуа с большим трудом. Живот придавлен, дыхание сжимало. Ему быстро связали руки и ноги.

– Куда вы меня везёте? Почему со мной нужно разобраться? Я могу и сейчас всё рассказать. – заговорил Иешуа со стражником, который связывал ему руки.

– Командир! – выкрикнул стражник. – Парень хочет говорить.

– Нам некогда. Допрос вести я не уполномочен. В Иерушалàиме заговорит и всё там скажет. Там и немые говорят. Отряд!.. Тронулись! – скомандовал начальник стражников и рванул уздцы.

«Отряд! Четыре стражника у него отряд!» – подумал Иешуа и опустил бессильно голову. В голодном животе, прижатом к лошадиному хребту, всё сжалось. Трясло и било тело. Не знавший никогда насилия, пыток и унижений, юноша не мог понять, что это всё с ним не во сне, а наяву произошло.

Отряд пустился дальше в путь.

«В Иерушалàим! Но я в тюрьму не собирался. Наверное, там разберутся и отпустят. Ни в чём я не виновен. Меня отпустят. Бог свидетель.»

Иешуа хотел ещё задать вопросы всаднику, но так трясло и било в живот, и стук копыт так громыхал в ушах, что говорить не получалось. Повиснув вниз головой, Иешуа потерял сознание…

В тени деревьев был родник. Солдаты стащили пленника с лошади у самой воды, обрызгали прохладой и оставили связанным лежать в тени. Иешуа постепенно приходил в сознание, но был совершенно обессилен. Рядом сидел на камне командир стражников. Он, поглядывая на Иешуа, что-то ел и запивал водой.

«Где я?.. Сколько же времени прошло?..» – с вопросами очнулся Иешуа. Сквозь звон в ушах стал слышим голос офицера:

– Всё мало вам, бездельники и бездари! – жуя свою еду, неспешно с паузами говорил офицер. – Что ж вы так на чужое падки? По виду ты не выброшенный из семьи, холёный, вскормленный. Что заставило тебя отнимать чужое? Зачем было старушку убивать? Теперь тебя распнут. Я бы сам тебя казнил! У меня у самого старушка мать. Если бы это было с ней, тебя бы лично я пытал.

– Господин… в Тиберии в последний раз с друзьями…

– С друзьями, говоришь? Вот-вот! Тебя об этом на допросе спросят. Там, как на исповеди, всё расскажешь. Раввина, правда, там не будет, но кошерный завтрак перед распятием получишь.

– В последний раз с Друзьями… – вновь попытался что-то рассказать Иешуа.

Вдруг за кустами раздались крики стражников:

– Вот он!

– Держи его! Вяжи чёрта!

– Ай! Больно! Гады!

– Здòрово! Ещё один! Наверное, подельник.

Командир вскочил и побежал на крики.

– Я не подельник! Я один! Я ничего не совершал! Развяжите меня! – раздался громкий крик парня и возгласы борьбы. Его, наверное, били при задержании, потому что он всё время страшно вскрикивал при глухих ударах. Связанным притащили его волоком за ноги к роднику. Это был такой же парень, как Иешуа. Отчаянно он выл, ругался и шипел, всем телом бился и брыкàлся, как рыба на сковородке. Глаза метались в ненависти к окружению. Попытки освободиться от верёвок были только мукой. Подошёл командир с двумя вещевыми мешками.

– Чей это мешок?

– Это мой мешок, – прямо и просто ответил Иешуа.

– А этот чей?

Ответа не было.

– Открыть мешки, – скомандовал командир.

В мешке Иешуа оказался почти пустой кувшинчик с водой и остаток лепёшки. Потом был извлечён маленький свиток папируса.

– Что это – командир протянул свиток к лицу лежащего и связанного Иешуа.

– Десять заповедей от Моше и молитва. Писано моей рукой – ответил Иешуа, не глядя на свиток, но глядя офицеру в глаза.

Командир развернул свиток и пробежался глазами по тексту.

– Верно, заповеди и молитва. Помарки есть, но ни одной ошибки. Закончил ли ты школу?

– Мне этой школы мало. Хочу учиться в высшей школе при Храме.

– Ого! Какой запрос! Сперва докажешь на допросе, что невиновен.

– Я на допросе то же самое скажу. В Тиберии я был в последний раз год назад с друзьями, соучениками. Мы брали свитки и учились. А ты, командир, мучаешься по ночам от боли в животе. Днём страдаешь от голода и часто вынужден есть.

– А это ты откуда… А что мне делать? Ничего не помогает! – пожал беспомощно плечами командир. Вдруг спохватился и грозно скомандовал:

– Что во втором мешке?

Во втором мешке обнаружен был сосуд из синего стекла в золотой плетёной оболочке. В руках стражника сосуд восточной формы сверкнул золотом в солнечном луче, пробившемся сквозь сень листвы, как будто Солнце тоже захотело видеть краем глаза. Так был прекрасен сине-золотой сосуд. Извлекли и нож, он был испачкан засохшей кровью, хотя было видно, что кровь пытались смыть. Один из стражников доложил:

– Этот мешок был при нём, – он указал на второго парня.

– Так. Вы двое отвезёте сосуд обратно хозяину. Отвечаете за сохранность головой! Возьмёте у него папирус в подтверждение. Этого с мешком и кровавым ножом везём в Иерушалàим. А этого… Куда ты шёл, парень? – Начальник ткнул в сторону Иешуа кнутом.

– Я, собственно, уже пришёл. Вон там моя община, за холмом. Ещё две мили и я дома. – Иешуа указал в сторону от дороги.

– Развязать невинного! Отдать вещи! Все по коням! А ты держись, паренёк. Ещё не так бывает. Бог видит всё. Он справедлив. Верь и молись.

– Я принимаю всё в смирении. Воля Господа неоспорима. Молюсь я только во славу Его. Аллилуйя! Амен! – Иешуа сложил в покорности посиневшие от верёвки руки, спокойно и открыто глядя на командира.

Командир остановил взгляд на Иешуа, всмотрелся в его открытое лицо.

– Я вижу, ты с судьбой смирился.

– Да. Нам кажется, что сами мы судьбой управляем. Самоуверенность нам силы придаёт осуществлять задуманное Богом.

Конь вдруг заволновался под командиром и в нетерпении на месте стал вертеться, готовый встать на дыбы, и громко заржал над головой Иешуа, и глянув на него огромным глазом. Командир рванул уздцы и героически скомандовал: