Александр Афанасьев - Силовой вариант. Третий роман эпопеи «Противостояние»

Один из боевиков впереди дернулся – и опережая его движение четко стукнула СВД.

– Мать… – выпустив короткую очередь, Гвардии сержант Абдулов бросился на землю.

– Не стрелять! Не стрелять! Вашу мать не стрелять! Сдавайтесь там, а то всех положим!

* * *

– Ц б каву 64 64 Что будем делать? ?

В темноте – отчетливо, слышимо даже через шум и вой вертолетов, через металлический голос команд – щелкнул предохранитель пистолета

– На. На. – сказал бывший президент Афганистана

Он уже все для себя – решил.

Бывшего генерального секретаря ЦК НДПА, Мухаммеда Наджибуллу содержали в ленинской комнате – просто больше негде было, не было свободного места. Было известно, что президент – в молодости занимался боксом и национальной афганской борьбой – поэтому, не далее чем на два шага от бывшего генсека находился зам по физподготовке базы по прозвищу Мускул. Сей субъект был знаменит на весь ограниченный контингент тем, что он выступал перед новобранцами с двухпудовой гирей. Он выходил перед строем с этой гирей, ставил ее и говорил – вот видите, это гиря. Ее можно поднять – при этих словах он ее поднимал. Ее можно поставить – при этих словах он ставил ее обратно на землю. А еще, ей можно перекреститься. И с этими словами – Мускул крестился, но не перстами, а зажатой в кулаке ручкой гири. Те из салаг, до которых еще не дошло, куда они попали – при виде этого зрелища моментально прозревали…

Сразу возник вопрос о том, кто будет обыскивать президента. Для мусульманина личный обыск – унижение, но для советского военнослужащего обыскивать кого-то, тем более того, кто еще недавно считался другом – тоже унижение не из последних. Сошлись на том, что бывшему президенту подобрали в каптерке полный комплект советской полевой формы, и попросили его переодеться, отдав одежду. Теперь – гэбье в одном из ангаров зачем-то ее перетряхивало, вскрывало швы.

Перед дверью ленкомнаты стоял пост – два солдата спецназа, вместо положенного по уставу в таком случае штык-ножа, у них было по пистолету Стечкина и по автомату Калашникова с боекомплектом, в нарушение устава при начале дежурства патрон досылался в патронник. Еще двое, вооруженных точно так же – стояли на улице под окном.

Человек в штатском, поднялся на второй этаж, сделал несколько шагов – и тут же был остановлен зловещим щелчком предохранителя пистолета. Ни положенного по уставу окрика «стой, кто идет», ни вопроса «кто здесь» – просто щелчок предохранителя.

– Свои – сказал он

– Пароль?

– Двина на сегодня…

– Можете идти…

Человек в штатском подошел к стоящим на посту часовым, предъявил красную корочку с тиснением золотыми буквами на обложке – КГБ СССР. Часовой достал блокнот, карандаш и переписал данные удостоверения. Отступил в сторону.

Человек шагнул в комнату, где содержался пленник

– Выйдите!

Начфиз Мускул удивленно посмотрел на вошедшего. Тот был среднего роста, с проседью в волосах – он был ниже президента больше чем на голову.

– Товарищ… опасно.

– Выйдите, майор!

Звание начфиза звали не все. И еще меньше из тех кто знали – прошли бы пост охраны на дверях.

– Я за дверью буду, товарищ… генерал.

Когда за Мускулом закрылась дверь, бывший генеральный секретарь – он не был связан, на нем не было даже наручников – затравленно посмотрел на вошедшего.

– Здравствуйте, рафик Мухаммед. Или саид раис 65 65 Господин президент. … как там теперь…

– Здравствуй, мушавер 66 66 Советник. – сказал бывший генсек – живой, значит… Не ждал я тебя увидеть, не ждал…

– В жизни всякое бывает. Догадываешься, зачем я пришел?

– Да догадываюсь… Только мне то с этого – чего?

– Жизнь.

– Вот так?

– А ты как думал, рафик, а? Ты думаешь – мы зачем тебя искали? Ты для нас – тьфу. Хочешь, в Пакистан потом отпустим? К семье? Или где она у тебя там… в Югославии…

Бывший генсек ничего не ответил

– Боишься… И правильно делаешь. Тебе, рафик командон, нужно уже не бояться. Тебе надо завещание писать. Замочат ведь тебя.

– Замочат?

– Ну, убьют. Взорвут, застрелят, голову отрежут. Замочат – это так в тюрьме говорят, набрался я там… слов разных.

– В тюрьме, значит, отсиделся, мушавер?

– В ней самой рафик, в ней самой. Добрые люди помогли, есть люди на свете. А сейчас – и реабилитировали вчистую, и на работе восстановили.

– Полковник сейчас?

– Генерал-майор.

– Вырос, значит. Была одна власть – а стала другая власть?

– Так. Знаешь, рафик, что с Крючковым стало?

– Знаю, как не знать. Угрожаешь?

– Предупреждаю. Ты ведь из-за этого переметнуться решил, а? Мятеж устроил, американцев позвал. Из-за этого?

– Из-за этого, не из-за этого… какая сейчас разница, мушавер? Говори, чего надо, и уходи, не… беспокой душу.

– По-русски правильно – не рви душу.

– А ты что, русский, мушавер? Разве так?

– Русский. Русский азербайджанского происхождения. Мы все здесь – русские. Так что, давай прямо, рафик. Говорить будешь?

– Нет.

– Почему?

– Если молчать буду – убьют только меня. Если заговорю – всю семью вырежут, до последнего человека.

– Это ту, которую ты в Югославии держишь? Хочешь, адресок назову?

Бывший генеральный секретарь ЦК НДПА хотел было броситься, но моментально понял – бесполезно. Этого убьешь, другие придут. Нет им числа.

Все замарались, все. И каждому выгребать – по делам его.

– Сам понимаешь, рафик, выбора у тебя нет. Мы, по крайней мере, тебя живым хранить будем. До последнего. Нам свидетель нужен. Я ведь догадываюсь, что там люди – которых словом не свалить.

– Их ничем не свалить.

– Ошибаешься, рафик. Крючков так думал – и где он теперь. Чебриков так думал – и где он теперь. Горбач так думал – и где он теперь? Скверну надо – каленым железом. Иначе нельзя, зараза пойдет. Так что думай, рафик, прямо сейчас думай, времени нет ни минуты. Сыграешь – дадим документы, семью поселим в тихом месте… будешь век свой коротать где-нибудь… подальше от глаз. А врагов твоих – похоронят с тремя залпами. Ну?

– Нет.

– Как знаешь. Завтра передадим тебя ХАД, как положено. Посмотрим, доживешь ли до суда. Бывай, рафик, мне еще твоего брата сыскать надо. Может, он умнее окажется, чем ты.

Москвич встал, пошел к двери…

– Стой! – не выдержал бывший генсек, когда тот уже взялся за ручку – какие будут гарантии мушавер?

– Моих слов тебе недостаточно?

– Человек хозяин своего слова. Захотел дал, захотел взял.

– А слово Председателя Президиума Верховного Совета Союза СССР тебе весомее будет? Хочешь – сейчас к вертушке пройдем?

Бывший генсек немного подумал, потом обреченно махнул рукой. Сильный и крепкий в начале разговора сейчас, он как-то сдулся, съежился, кажется, что даже стал меньше. Он сломался…