Алексей Аронский - Ингибитор. Фантастика

Бонакер откинулся в кресле и смотрел то в одну сторону, то в другую. Автомобиль набрал положенные 150 км/час. Слева по соответствующей полосе проносились и уходили вперед автомобили, которые управлялись вручную.

«Пройдет немного времени, – размышлял Гюнтер – и этот пережиток уйдет в прошлое – и все станет наоборот, и компьютеру доверят гонять машины быстрее, чем живым водителям. Прогресс – дело хорошее, но с другой стороны из-за этого прогресса приходится сейчас работать в агентстве, а не на себя».

Гюнтер опять с тоской вспомнил, как в двадцать седьмом году он уволился с телеканала AktuelleWN, купил автомастерскую, и, казалось, наконец, стал хозяином своей жизни. А потом вмешался этот прогресс и все испортил.

Неожиданно на весь салон прозвучал сигнал, напоминающий полицейскую сирену, только несколько мелодичнее. Так и было – на дисплее у левого зеркала виднелась машина дорожной полиции, быстро приближавшаяся и не снижавшая скорости. На обеих камерах, закрепленных по бокам ветрового лобового стекла замигали синие огоньки.

– Сядь нормально, убери ноги с сидения, – раздраженно обратился Бонакер к Адель. Та в ответ недовольно фыркнула, но отложила свой планшет и вытянулась. Гюнтер смотрел в темный кружок камеры, под которым мигал синий огонек.

– Обервахмистр Фридрих Улфенс, – раздался голос из миниатюрной колонки шайбы, укрепленной на приборной панели.

Салон автомобиля на время перестал быть личным пространством – много лет назад такое сильно всех раздражало, теперь все привыкли. Огоньки и сирена, как ни странно, отчасти служили тому, чтобы вызывать меньшее неудобство – у людей не возникало чувства незаметной слежки, хотя, что бы мешало…

– Приятной дороги, герр Бонакер, – снова ожила колонка. Полицейская машина унеслась вперед. Снова салон превратился в кусочек дома. До Штутгарда оставалось каких-то двадцать километров.

Первые полтора часа они проболтались по огромным залам центра. Точнее, Гюнтер болтался, вяло осматриваясь по сторонам, а Адель таскала его из одного магазина в другой. В одном из них купили, ну с точки зрения Бонакера, пришлось купить очередной набор посуды: кастрюли, какие-то еще штуки, названия к которым он не знал и не придумал бы – какие-то квадратные штучки с крышками. Пироги в них что ли делать? Это была какая-то вздорная слабость Адель – готовила она мало, да и, честно сказать, заурядно, но почему-то уже накопила целый арсенал всех этих кухонных принадлежностей, который пылился в шкафах. Когда рано или поздно настанет время переезжать из съемных апартаментов, то Гюнтер с радостью оставил бы эту кучу стекла и металла в хозяйских шкафах и тумбочках.

Через полтора часа события приобрели некоторое развитие – Адель отправилась в салон – Гюнтер их все назвал салонами – парикмахерские, маникюр и все такое. Теперь, наконец можно было просто пойти где-нибудь перекусить и сесть в машину.

Обратный путь проделывали уже под вечер. Адель сидела также сзади но в этот раз оживленно говорила то про одно, то про другое – то про покупки, то про Лондон. Создавалось впечатление, что для счастья ей надо большой автомобиль, в который загрузить кучу барахла, в том числе и посудный набор и на всем этом погрузиться в самолет, ну или транспортный поезд, и в Лондон. Потом, правда непонятно, что делать, через несколько дней ведь будет все сначала, и вместо Лондона в списке желаемых для посещения городов займет какое-нибудь другое место. Адель была простой в ментальном плане девушкой, но с ярко выраженным сексуальным началом. Бонакеру это нравилось. Предыстория этих отношений была довольно ординарная для современного европейского общества.

Два года назад, так же весной, только чуть позже, в мае, Гюнтер отправился на Нойзидлер-Зе. Как раз тогда они с Хельдой уже перестали жить вместе. Отчасти и причиной для поездки послужило желание отвлечься на после неприятных семейных событий что-нибудь умиротворяющее. В качестве приятного и умиротворяющего занятия служила пейзажная фотография. Бонакер захватил пару камер – одна редкая пленочная, другая цифровая, набор оптики, и направился в австрийский Бунгерланд. Поехал он на своем автомобиле. В планах было вообще провести все время отдыха в палатке, может быть даже не на оборудованном для этого месте, а где народу поменьше, где можно помимо всего расставить удочки и весь день попивать пиво, ну а потом уже и пофотографировать местные красоты.

Первый день так и прошел. Было жарко, вдали виднелись многочисленные островки, рощи на них тонули в жарком туманном воздухе – бывает так, когда в жару откуда-то берется такая легкая дымка. С этих островков доносились характерные звуки – обрывки музыки и голосов. Расстояние искажало эти звуки – музыка превращалась в ритмичное уханье, из голосов вымывались все звуки и оставались какие-то невнятные визги, похожие на звуки птиц вдалеке. Атмосфера располагала к безмятежному отдыху и созерцанию.

На второй день Гюнтер взял-таки цифровую камеру, навинтил длиннофокусный объектив и начал разглядывать островки. Берега некоторых из них были заняты палатками и отдыхающими – на фотографиях они были ни к чему, и тогда он решил подняться на один из близлежащих известковых холмов и поснимать что-нибудь более отдаленное оттуда, благо дымки в этот день не было. Оставив на всякий случай около своего импровизированного городка охранную камеру, он направился на холм. По пути появилась мысль вообще свернуть этот лагерь, поставить машину на стоянку, взять лодку и переплыть со всем барахлом на островок. Наконец, добравшись до вершины холма, Гюнтер начал свои творческие поиски. Несколько кадров получились многообещающими.

Далеко на юге стороной проходила темная туча. также с высоты открылся вид на несколько островков, берега которых были незаняты. А вот к западу поверхность озера была заполнена всевозможными плавательными штуками. Именно штуками, по другому никак не скажешь. Ладно бы обычные для этих мест парусники, красиво дополняющие пейзаж, но как назло именно сейчас не было ни одного -безветренная погода. Зато было полно деревянных лодок и еще больше разных надувных матрасов и кругов с большими задницами. да ладно бы женскими задницами – поверх большинства плавательных средств возвышались волосатые могучие животы, обладатели которых свешивали ноги в воду и так плавали – по всей видимости, папы приехали со своими семьями. Бонакер с тоской вспомнил про недавние скандалы с Хельдой. Один раз он даже хотел съездить ей по лицу, но сдержался – Грэтта и Зигфрид были дома, а выяснять при детях отношения таким образом он бы ни за что не решился.

Сделав серию фотографий отдаленных берегов, Гюнтер вернулся к изучению разнообразной публики, плававшей в западной части. Удается же некоторым делать смешные фотографии, но это был не его жанр. Просто хотелось посмотреть, на что способен недавно приобретенный длиннофокусный объектив. Проще говоря, поиграться. Подзорная труба была что надо. Неожиданно взгляд сам собой направился на одну из дальних лодок, попавших в поле зрения. Гюнтер даже не сразу понял почему его взгляд устремился именно туда – все произошло на каком-то подсознательном уровне. В передней части лодки, облокотившись спиной на нос сидела молодая девушка с большой обнаженной грудью – дело в общем-то для обычного немца довольно ординарное, но вид у нее был уж сильно расслабленный, по лицу было видно, что она что-то бормотала, а из за бортов деревянной лодки торчало согнутое колено. Да у них там секс – подумал Гюнтер. Вот же ушлый должно быть парень там орудует – Гюнтер бы сам вряд ли решился на такое приключение, когда кругом плавает полно народу на разных говнотопах. Вот если вечером, когда никого нет – тогда да. Гюнтер несколько раз щелкнул, потом отвел камеру в сторону, и уже невооруженным глазом заприметил темно – зеленую лодочку застывшую неподвижно вдали – может, через несколько минут ее развернет, и откроются новые подробности. Хотя, возможно она просто загорает – вот и заплыла специально подальше. А может там и не парень вовсе, а другая девица – это лет двадцать назад, во времена своей молодости, Гюнтер мог увидеть такие интересности разве что в особой порнухе – сейчас нравы распустились. Бонакер навел камеру на свою стоянку – с холма ее было видно. Все было тихо и мирно. В сотне метров от палатки проходила тропа – по ней шла группа отдыхающих, послышалась музыка. Как хорошо – пронеслось в голове Гюнтера – второй день ни одного звука, напоминавшего про юбилейный год, только звуки отдыхающих и веселящихся людей. Март был уже позади, но власти, как и следовало ожидать, зарядили торжества на весь год.