Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

Да уж – точно тризна получилась.

Хотя, может быть, некоторые из них всё ещё на этом свете? Говорят ведь, поминать живых – большой грех.

А ещё говорят – если кого-то поминали при жизни, значит сроку тому отмерено – в два раза больше положенного!

И мёд тоже оказался на диво вкусен. Тот кто его варил, явно не пожалел приправ. Такому и вправду ни к чему товар захожего травника.

Волченя прикончил мелены и отвалился от стола.

Уф-ф-ф! Просол, пожалуй, уже не влезет.

Ну да ничего – и на потом сгодиться.

Кусок рыбы перекочевал в котомку.

Тут его сознание, пребывавшее всё это время словно под каким-то спудом, вынырнуло, наконец, из глубин, и он обратил внимание на то, что происходит вокруг. Точнее за соседними столами.

А там велись очень даже интересные беседы. Так, например, солидно одетый середович рассказывал своему собеседнику – куда более молодому и скромнее облаченному мужу, о некоем странном проповеднике, который ходит от веси к веси, от городища к городищу, и пугает всех гневом высших сил. Заверяет, что совсем скоро грядёт великая битва, именуемся гневом богов, после которой придёт неизбежный конец света, и требует от людей сделать выбор – за какие силы они будут стоять в свой последний час – старые, которым молились их предков, или новые – пришедшие сюда вместе с завоевателями. От этого, мол, зависит – попадут они после смерти в ирий или будут стынуть на вечном морозе.

– Лютые чудеса творит! – вещал середович, активно – видимо для пущего эффекта, размахивая руками – Какая баба-большуха ему наперекор говорить учнёт – зачем, мол, тут воду мутишь? – так он на неё посохом укажет – Злой дух, говорит, в тебе живёт! Потом сделает у неё малый надрез на плече, или ещё где, а оттуда глядь – ящерка или змея выползет!

Волченя навострил уши, желая услышать новые подробности. Эта история показалась ему очень знакомой. Ведь нечто подобное происходило и на землях его прежнего народа, перед тем как началась та роковая война.

Но буквально тут же потерял всякий интерес к разговору, сообразив, что этот муж говорит о делах, происходящих далеко отсюда – в Залесье. Те места его сейчас совсем не интересовали.

Куда больший интерес у него вызывала его горница в гостином доме.

Ладно, разговоры можно и потом послушать. Без сожаления покинув корчму, путник пошёл вселяться в отведённое ему помещение.

– Кого это ещё лешие принесли?! – долетел из-за массивной двери в ответ на стук в неё же чей-то недовольный голос.

Причём странно знакомый.

– Отворяй, давай! – жилец пришёл!

Из-за двери недоверчиво хмыкнули.

– А откуда мне знать, жилец ты, или не жилец?! Ты знак покажи.

Ах, вот оно что!

Волченя поднёс к прорубленному в досочной крепи треугольному «глазку» выданную корчмарём «рыбку».

– Оно?!

Ответа не последовало.

Вместо этого дверь отворилась.

Так вот почему голос похожий! Буравя гостя недоверчивым взглядом, его впустил внутрь брат-близнец, как ему показалось, того самого мытаря, что встретил его за воротами погоста. Ну, или тот сам успел сюда доковылять.

Комнатка оказалась не очень просторной. Скорее тесной. Узкий топчан в углу. Пустой ларь в другом. Да ещё неширокое окошко, затянутое бычьим пузырём. Вот и всё.

Впрочем, большего и не надо. Он ведь и не собирается задерживаться здесь надолго. Да и ему ли придираться – мужу, проведшему больше полутора лун под кустом жимолости?

Закрыв дверь на засов, Волченя закинув котомку в сундук и, не раздеваясь, даже не сняв поршней, растянулся на ложе, в тот же миг погрузившись в глубокий спокойный сон.

Пусть это было и не самым мудрым поступком, уснуть вот так – посреди – вполне вероятно – вражьего поселения, совсем не зная, что его ждёт впереди. Но ведь и волкам иногда требуется отдых.

Зато через несколько часов он поднялся с топчана свежим, отдохнувшим и полным сил. Словно и не было всех этих седмиц блужданий по лесу.

Теперь горница была освещена куда лучше. Значит, дневное светило уже проделало по небосводу значительную часть своего пути.

Ух-х-х! Ядрёна сиська!

Хорошенько потянувшись, путник почувствовал себя словно только что натянутый боевой лук.

Хотя нет – как набравшийся сил лесной хищник.

Но если тому по его природе надлежало действовать под покровом ночи, то его далёкому потомку это следовало делать прямо сейчас.

Первым местом, которое стоило посетить, был, конечно, местный торг. Ведь туда, как известно, стекались не только товары, но и последние известия с окрестных земель. А именно они были сейчас для Волчени ценнее всего остального.

В отличие от утреннего часа, теперь единственная уличка погоста была довольно многолюдной. На глаз можно было насчитать десятка три человек. Чьи-то челядинцы в двухцветных одеждах. Насквозь пропахшие рыбой промысловики. Подмастерья в кожаных фартуках. Хмурый купчина в плаще с меховым подбоем. Стреляющая глазками по сторонам разбитная молодка в ярком дубасе. Странник в отрепьях. Стайка шустрых отроков, с хохотом гоняющая по улице гогочущих гусей, которые при этом успевали клевать густо усеивавшие землю косточки рябины.

Вряд ли всё это были местные жители. Тем лучше – в такой толпе куда легче затеряться, чем в какой-нибудь веси, где все друг друга знают. Ну или, по крайней мере – новое лицо не вызовет много вопросов.

Народ активно сновал между двумя постоялыми дворами, полудюжиной лавок и кузней, коптившей небо столпом едкого чёрного дыма.

В последнюю путник и направился.

Вот ещё одна вещь, к которой очень трудно привыкнуть.

Среди его бывшего народа работа с металлом давно не почиталась сакральной, и ковалей уж несколько веков как перестали считать ведунами. Тем не менее, непосвящённым видеть её по-прежнему запрещалось. Поэтому и в городах и в весях такие мастерские ставили на отшибе – подальше от сторонних взоров.

Здесь же – у кривичей, их свободно возводили прямо посреди поселений, ничуть не опасаясь ни сглаза, ни других подобных вещей.

Это что – прямо с горна – на продажу? Не дав отлежаться и не наложив никаких заговоров?! Ну и народ!

Впрочем, и пусть им – чужое капище – свой устав! Главное сейчас было – ничему не удивляться и делать вид, что всё происходящее вокруг – обыденность.

Впрочем, до конца правду местные не утратили. Вместо кузни с печью и наковальней за дверью оказалась довольно просторное помещение с прилавком, прямо на котором был выложен предлагаемый товар.

– А ещё бают – какой муж супротив него слово молвит, глянет на него своим престрашным зраком – тот и замрёт столпом, и простоит так хоть день, хоть два, пока чары с него не спадут! – долетел до его ушей обрывок разговора.

А потом голос говорившего заглушил звонкий перестук молотков.