Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

До тех пор, пока с полудня не пришли жестокие завоеватели. Это были готы. Их вёл знаменитый полководец Амал. Он разгромили Славию, а её столицу взял штурмом. Жители города большей частью были убиты либо взяты в плен. Меньшая часть сумела спастись, укрывшись в окрестных лесах и болотах.

Капища же готы почему-то не тронули. То ли потому что почитали тех же богов, то ли из-за того, что у них не было обычая разорять чужие святилища.

Потом они ушли.

Славия долго – несколько десятилетий приходила в себя после того нашествия. Столицу отстроили в другом месте – дальше на полуночь. Однако капища с Маяты никто переносить не стал, и устье этой речки осталось святым местом. Куда приходили жрецы и те, кто хотел посоветоваться с богами.

Как, наверное, Остромир сейчас.

Развалины древнего города с озера были почти не заметны – они давно сравнялись с землёй и поросли лесом. А вот капище – большое каменное кольцо, окружавшее гигантский менгир, было видно очень даже хорошо. Внутри святилища горели несколько огней, совсем не дававших дыма.

Князь приказал сотнику отобрать несколько десятков кметей, которые смогли бы незаметно пробраться к святилищу и окружить его. Чтобы не выпустить ни одной живой души.

К капищу Всеслав поехал в одиночестве.

Кромлех увеличивался в размерах. По мере приближения князь всё отчётливее различал несколько светлых фигур, которые передвигались внутри него. Там, похоже, проводили какой-то обряд.

Когда до каменного кольца осталось буквально несколько саженей, рыжий всадник поднял вверх зелёные глаза. Ворон по-прежнему парил в зените над его головой.

– Благословите боги – пробормотал он про себя и решительно двинул коня между каменных плит – внутрь капища.

Фигуры в святилище замерли.

– Кто посмел прервать святое действо? – раздался гневный гнусавый голос.

– Я! Князь Всеслав! – всадник заставил коня сделать ещё несколько шагов вперёд. Тот почему-то упрямился.

– А-а-а, святотатец! – тот же голос вдруг приобрёл неуместные торжествующие нотки. – Сам явился!

– Где Остромир? – спросил князь.

– Я здесь! – один из участников мистерии вышел вперёд.

Новоградским наместником оказался тот самый обладатель гнусавого голоса. Это был высокий сутулый старик с длинными седыми волосами и бородой.

Он простёр перед собой старческие иссохшие руки.

– Приготовься быть поражённым гневом богов!

Над святилищем повисла пауза.

Но никакого обещанного гнева не последовало.

– Людей обмануть можно, Остромир – рассмеялся князь – А вот богов – нет! Ты слишком долго коптишь это небо, старик. И не знаешь, что сейчас они карают неугодных руками своих посланцев. И я – один из них. И сейчас я выполню их волю – убью тебя!

Остромир дёрнулся.

– Даже и не думай бежать! Мои люди окружили капище!

Мышастый жеребец, понукаемый наездником, толкнул старика широкой грудью. Тот рухнул на землю. Но спеси не утратил. Даже попытался подняться.

– Нет! Всеслав! Ты не понимаешь! Ты служишь не богам, а демонам! Если тебя не убить, ты принесёшь много зла! Я вижу это! У меня дар!

Обратно лечь его заставило конское копыто, едва не проломившее рёбра грудной клетки.

– Если боги дали тебе дар – усмехнулся князь – так пусть они сейчас защитят тебя.

Он потащил из-за плеча своего бастарда.

Остромир вдруг затрясся, словно от лихоманки, как будто увидел какое-то чудовище. Он поднял руку, указывая за спину князю, и завизжал дурным голосом.

– А это! Это! Это с тобой не человек! Это чудовище! Он погубит тебя!

– Дозволь, отец, я убью его!

Всеслав вздрогнул. Это Волх опять неожиданно появился за его спиной.

– Ну, уж нет! Его я прикончу сам.

Всеслав занёс над головой меч.

– Князь – раздался осторожный голос одного из жрецов – не оскверняй святое место убийством!

– Боги не обидятся – ответил он – Я против них не восстаю. Я просто покараю этого человека.

– Нет, князь! – возопил Остромир в последней надежде. – Умоляю – Опомнись! А-а-а-а-а-а-а!!!

Клинок нырнул вниз и крик захлебнулся.

Один из священных костров зашипел – в него попало несколько капель крови.

То, что ещё миг назад было новоградским наместником, несколько раз дёрнулось в предсмертной судороге и затихло.

– Вот и былине конец! – подытожил Волх.

Чёрный ворон в небе почувствовал радость хозяина – его воля была исполнена.

Середина зимы. Окрестности Менска

Что боги не сотворят – всё лепо! И реки, и холмы, и леса, и даже болота – всё глаз радует и удивления достойно. А эти бобровичи, за что не возьмутся – только изгадят. Что за обычай у них – дома на сваях ставить? Ладно, когда посреди болота или вовсе на воде – ясно – чтобы не топило и стены не гнили. А на сухом месте зачем? Чтобы мыши не погрызли?

А одеваются как – что мужи, что жёны – все в белёных рубахах до колена не подпоясанных. Ни штанов, ни юбок – как у честных людей! И волосы у всех длинные – издалека или со спины и не отличишь – где он, а где она. Небось с навьими дружбу водят – от них такой обычай и переняли.

Или как они гостей встречают – хлебом и простоквашей – а не хлебом и мёдом, как в правильных землях – отломил кус, окунул да ешь. Да и сам хлеб они печь толком не умеют. Всяк знает, что опару надо в закрытой печи доводить. А они кладут тесто на камни в открытом очаге. Вот и получается ни то ни сё – не хлеб, а сухая лепёшка. Хочешь – глодай, если зубов не жалко, хочешь – гвозди забивай.

– Тьфу…

Единственное что хорошо делают – молоко скисляют – почти как степняки – выходит ядрёным и долго не портится…

Олег в очередной раз распустил завязки на кожаной фляге и приложился к её горлу.

– Ох, хорошо…

Юноша обтёр испачканные губы и осмотрелся.

Утренний туман ещё не рассеялся, и разглядеть в колонне можно было только всадников, ехавших совсем рядом. Уже в нескольких саженях они виделись лишь неясными размытыми силуэтами. Хорошо хоть дорога, по которой шло войско, была торная – не собьёшься, а то в таком мареве ничего не стоило заплутать.

Олег пришпорил своего воронка. Тот обиженно всхрапнул и ускорил ход. Через малое время он поравнялся с тремя гриднями, которые ехали впереди.

Этим было не до нравов и обычаев местных жителей. Они вполголоса обсуждали последние вирши Баяна – молодого, но уже знаменитого барда, которые тот посвятил дерзкому набегу полочанского князя Всеслава на Новоград. Эта песнь разлетелась по всем правдивым землям в считанные седмицы, принеся автору громкую славу. Один из воев как раз декламировал отрывок: