Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Да… стрелой этого воя он бы точно не взял. И ничем другим тоже.

– Ну что, Шебарша, разведал дорогу? – спросил он витязя, вскинув руку в воинском приветствии.

Юноша любил лихого воя и всегда смеялся над его прибаутками, придумывать которые тот был большой мастак.

– Да уж, нашебаршил полон рот! – ответил тот своей любимой хохмой, повторив жест юноши.

– И что там впереди?

– Не поверишь, княжич, – до самого Менска – скукота!

– Отчего? – не понял Олег.

– Да ни одного воя! Всё сплошь невои попадаются. Да и тех – два охотника и девка. Теперь, правда, уж не девка – Шебарша усмехнулся и махнул рукой – Не то всё это!

– А почему не то? – удивился княжич. – Дорога свободная – хорошо! – к городу подойдём скрытно.

– Да скучно – с самого утра никого не убивал! – Шебарша блеснул зубами в хищной ухмылке. – Руки чешутся – не могу! Ладно, бывай, княжич. Свидимся ещё. – В Менске.

Он осклабился, пришпорил коня и помчался дальше.

Олег ещё раз приложился к кожаной фляге, обтёр губы и последовал его примеру. Только направил коня в противоположную сторону.

Его глодала чёрная зависть. Он люто завидовал Шебарше. Юный княжич хотел стать таким же удалым, как этот витязь. Также нестись в челе войска и сходится в лихих схватках с кметями противника. Вышибать ворога из седла броском сулицы с полусотни шагов. Или разваливать его пополам одним могучим ударом – от плеча до самого пояса.

Всадник и конь снова с головой окунулись в туман.

Через какое-то время дорога перестала петлять, а холмы, наконец, раздались в стороны.

Впереди в белёсой дымке лежала долина. Здесь марево было не таким непроглядным, как на взгорье, но всё равно, разглядеть что-то хотя бы в нескольких саженях было решительно невозможно. Тем не менее, Олег решительно поехал дальше, продолжая рассуждать о Шебарше.

Тот был, пожалуй, лучшим поединщиком во всей отцовой дружине. Сравниться с ним в искусстве боя мог, наверное, только Молчан – ближний телохранитель князя. Но к нему вои не испытывали и малой толики той любви, которой пользовался Пустельга – так за глаза называли этого лихого витязя. При желании Шебарша мог бы возглавить не первую, а лучшую дружину. Но ему больше по душе было скакать в голове войска и всегда первым вступать в бой.

Утренний туман постепенно рассеивался. Его мутная пелена неспешно сползала в низины, обнажая линялый снежный покров, из под которого островками пробивались стебли пожухлой травы.

Чтобы совсем уж не оторваться от своих, Олег остановил коня и отъехал в сторону с дороги. Сейчас, когда войско должно было начать выдвижение в долину через узкий проход, для противника был самый удобный момент, чтобы навалиться на него из засады. И если не разгромить, то хотя бы нанести существенный урон. Поэтому княжич поднёс ладонь к глазам, пристально вглядываясь вдаль.

Он, конечно, знал, что где-то поблизости орудуют кмети Шебарши, которые всяко не проглядят опасность, и, в случае чего, предупредят товарищей. Но в глубине души ему всё-таки хотелось, чтобы проглядели. А он заметил и первым принёс бы тревожную весть.

Но, похоже, сегодня был не такой день.

Войско начало вываливаться в долину, неспешно растекаясь по грязно-белой равнине. И никто на него нападать не собирался.

Зато оно само явно готовилось к бою. Отряды легковооружённых кметей, составлявших чело, на ходу меняли походное построение на боевое и уносились вперёд. Следом за ними неспешно и солидно двигались гридни большого полка. Эти на рожон не лезли. Они тут же становились на привал – ожидать пока им подвезут доспехи – облачаться к битве. К ним подтягивались отроки, ведущие в поводу боевых коней.

Наконец на дороге показалась большая группа роскошно одетых всадников – князей и их ближних дружинников. Над головами у них колыхались несколько десятков знамён. Трое старших Соколовичей ехали бок о бок. Олег разглядел рядом их серебряно-красные стяги: один четырёххвостый – великого князя – с большим кречетом, сжимающим в лапе молнию, и два трёххвостых. Первый – отцов – с могучим туром, пытавшимся поддеть рогами тризуба в верхнем правом углу. И другой – стрыя Всеволода – с задумчивым вороном. Чуть в стороне от них реяло красно-зелёное знамя набольшего боярина Вышаты. На нём готовился к атаке, пригнув к земле рога, могучий лесной зубр. Остальные прапорцы принадлежали боярам и воеводам рангом помельче.

Княжич удивился, не увидев стяга со вздыбленным конём – знамени наследника великого князя, и ещё около полудюжины знакомых гербов. Однако тут же забыл об этом – от кавалькады отделился всадник, помчавшийся прямиком к нему. Он размахивал руками, и смешно подпрыгивал в седле при каждом скачке своей кобылы.

Олег узнал наездника и тягостно вздохнул. Это был старый отцов челядинец, по имени Жирошка, пестовавший юношу, когда тот был мальцом. А потом сделавшийся его слугой. Причём из той породы, которые командуют своими хозяевами почище родителей.

– Княжич! – задребезжал тот надтреснутым старческим дискантом, едва въехав в зону слышимости – Куда же ты пропал?

От возмущения на лице пожилого слуги даже затряслись его могучие брыли, из-за которых тот и получил своё прозвище.

– Все с ног сбились! – продолжал тот причитать. – С самого утра хватились – где княжич? – нет княжича! Уж не знали, что и думать! Решили уже, что тебя полочане схитили!

Олег изумился абсурдности такого предположения.

Впрочем, у его пестуна всегда была склонность сгущать краски. Юноша ни на мгновение не усомнился, что «все», кто сбился с ног в его поисках – это сам Жирошка и только Жирошка.

– Ладно тебе врать – ответил княжич. – Кто бы меня тут схитил? Вокруг вои Шебарши. В случае чего выручили бы.

Зря он это сказал. По каким-то, лишь ему одному известным причинам, о вожаке первой отцовой дружины Жирошка был далеко не лучшего мнения. Поэтому упоминание его имени гарантированно вызвало у челядинца настоящий взрыв возмущения.

Основной смысл пространной речи, которой он не замедлил разразиться, сводился к тому, что этот распустёха Шебарша способен не то, что ворога в трёх шагах не заметить, но и собственные штаны на ходу потерять.

Олег по привычке собирался пропустить тираду пестуна мимо ушей. Однако упоминание о том, что на него гневается боярин Колюта, заставило юношу насторожиться.

Вызвать негодование своего наставника княжичу не хотелось, и он поспешно направил воронка наперерез пёстрой кавалькаде. Туда, где развивался однохвостый прапорец кормильца – стальное конское стремя на пурпурно-жёлтом поле.

Этим своим странным на первый взгляд гербом старый боярин очень гордился. Олег хорошо помнил эту историю, поскольку слышал её множество раз. Колюта получил его ещё совсем юным воем, на поле знаменитой битвы под Лиственом. Ярослав Хромой сошёлся там со своим мятежным братом Мстиславом Храбрым, который хотел отобрать у него Великий стол.