Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

И обвинитель углубился в чтение. Книга пестрела следующими интересными записями: время от времени самые именитые и достойные граждане Сиракуз брали огромные суммы у откупщиков под бешеные проценты. Основанием такой необходимости была одна и та же причина – выплатить деньги Верресу.

– Интересно, интересно, –проговорил, усмехнувшись, Цицерон.

– Тирон, пойди и приведи-ка мне сюда Гераклия и тех людей, которые имеют отношение к судебным делам: мне нужна от них информация, —приказал Цицерон.

Тот поклонился и ушел выполнять распоряжение хозяина. А Марк тем временем продолжил изучение книги. «Зачем? Зачем им всем требовались такие огромные суммы да еще так срочно? Могли бы ведь занять у друзей, почему они кинулись к откупщикам?», —не понимая, размышлял Цицерон. Спустя пару часов в комнату вошли Тирон, Гераклий и клерк с судебной книгой.

– Гераклий, и ты, клерк, внимательно слушайте меня. Я сейчас выписал имена граждан, бравших в займы, и поставил дату напротив имени. Смотрите в судебные записи, ищите их имена и дела, связанные с ними.

– Гераклит – пятнадцатого августа, –произнес Цицерон.

– Дело №345. Гераклит обвинялся в уклонении от уплаты налогов, – проговорил судебный клерк.

– Понятно, —усмехнулся Цицерон.

– Диодот – тридцатое сентября. Дело №384. Диодоту предъявлен иск от палестр с требованием передать им наследство, так как он не выполнил волю покойного.

Цицерон перечислял имена и даты, а клерк вместе с Гераклием называли уголовные, гражданские и административные дела. Через пару часов Цицерон, уставший, но довольный, произнес:

– Все стало ясно как божий день. Эта книга – ценное свидетельство о вымогательствах Верреса. Все вышеназванные граждане в момент займа находились под судом, и, видимо, деньги им были нужны, чтобы откупиться от несправедливого решения суда не в их пользу. Пусть попробует Веррес выкрутиться теперь.

– Подождите, подождите, а это еще что? –произнес Цицерон, обнаружив какую-то помарку на одной странице.

«Возможно, писец допустил ошибку, соскоблил несколько букв и вписал другие?», –подумал Цицерон. Запись была следующего содержания: выплачено сто тысяч сестерциев Гаю Верруцию. Цицерон продолжил листать дальше книгу, подумав, что может еще что-то подобное встретится, и точно, он не ошибся. В записях за следующий месяц опять контора выплатила некоему Гаю Верруцию кругленькую сумму. Таких записей набралось несколько десятков. И во всех было одно и то же: контора выплачивала деньги некоему Гаю Верруцию, и всегда после второго «р» шло затертое и исправленное место. Цицерон поднял глаза от книги и, внимательно посмотрев на Карпинация, спросил:

– Кто такой Гай Верруций?

Вид Карпинация был жалок. По лбу тек пот, лицо стало красное, как у только что сваренного рака. Он пытался что-то выдавить из себя, но только заикался и блеял что-то невнятное.

– Карпинаций, именем государственного обвинителя привлекаю тебя к суду за мошенничество. Гераклий, отведи этого мошенника в тюрьму, пускай там сидит и ждет, пока ведется следствие по этому делу.

Взяв под руки поникшего и обмякшего Карпинация, они вывели его из конторы.

– Ну, Тирон, пойдем и мы с тобой к нашему уважаемому наместнику Сицилии Луцию Метеллу и предъявим иск, –произнес усталый, но довольный Цицерон.

Метелл встретил без радости Цицерона, но, получив предъявленный иск, вынужден был назначить день суда и председательствовать на нем. Так как времени у Цицерона было крайне мало, то суд был назначен на другой день рано утром.

На главную площадь Сиракуз сбежалась чуть ли не вся Сицилия. Все жители очень любили и уважали Цицерона и хотели его поддержать, если потребуется.

На ростру поднялся ритор. Перед жителями стоял тридцатишестилетний стройный, уверенный в себе и своей правоте римский сенатор, облаченный высшей властью – империй.

– Мои дорогие друзья! –начал свою речь Цицерон.

Он приложил свою руку к сердцу и низко поклонился.

– Больно мне от того, что не по радостному событию мы с вами здесь встретились, не счастливый повод собрал нас всех вместе, а горестные и печальные события правления Гая Верреса, —проникновенный голос Цицерона был печальным и тихим. –Мое сердце разрывается от горя и страдания! Мне стыдно! Стыдно за римского претора, управлявшего так Сицилией!

– Цицерон, мы тебя любим! –раздались крики горожан. –Защити нас и накажи этого мерзавца и негодяя!

При этих словах Метелл грозно посмотрел на кричавшую толпу, но решил не вмешиваться, понимая, что о его поведении и реакциях Цицерон обязательно доложит в сенате.

– Вчера я изучал книги одного вашего жителя Карпинация. Знаете такого? –спросил толпу Цицерон.

– Знаем, знаем. Проходимец и приспешник Верреса, —крикнули те.

– В этой книге я нашел интересную информацию о том, что граждане Сиракуз занимали деньги в определенные даты под бешеные проценты. Казалось бы, что необычного, спросите вы меня? Просто дело в том, что все заемщики в этот момент находились под следствием, обвиненные по разным делам. Как вы думаете, кто зарабатывал на их несчастье бешеные проценты и куда потом шли их деньги?

– Известно куда, –прокричала толпа, —Верресу!

– Все верно. Если вы меня спросите, куда уходили потом полученные Карпинацием деньги от граждан, то я отвечу. В расходно-приходной книге товарищества, которую вел Карпинаций, фигурирует странный, неизвестный человек, которому каждый месяц контора перечисляла кругленькие суммы денег. Его зовут Гай Верруций. Я не знаю, кто это. Может, это крупный делец? Кто-нибудь слышал о таком?

– Первый раз слышим, –завопили почти хором собравшиеся горожане.

– Причем странно еще то, что он появился на вашем острове внезапно в семьдесят третьем году и также внезапно исчез в семьдесят первом. Кто бы это мог быть? – снова спросил собравшихся Цицерон.

– Это сам Гай Веррес! –крикнул Гераклий, и его крик поддержали остальные.

– И я придерживаюсь такого же мнения, –подтвердил их слова Цицерон.

– Несчастные, занимая деньги в конторе у Карпинация под огромные проценты, чтобы откупиться от суда, даже не догадывались, что занимают у него же! —продолжил Цицерон.

– Судить Карпинация! Наказать Верреса! –послышались многочисленные голоса собравшихся.