Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

И Цицерон тут же следом предъявил преторский мандат. В ответ управляющий злобно усмехнулся и проговорил:

– Все равно вы ничего не измените. Мир не меняется. Всегда во все времена неугодных граждан сажали, сажают и будут сажать.

– А мы попробуем это изменить, – твердо посмотрев тому в глаза, ответил Цицерон.

Получив книгу, он начал внимательно листать предоставленный ему материал. Вдруг Цицерону явственно послышались какие-то голоса, как будто кто-то стоял сзади и нашептывал ему прямо на ухо: «Кто? Кто? Кто это пришел? Может, за мной? И меня освободят? Не мечтай, мы здесь навечно». Цицерон удивленно поднял голову и посмотрел вокруг себя, не понимая, откуда ему слышатся голоса.

– Не обращайте внимания, это заключенные перешептываются. Просто здесь слышимость такая, – проговорил, усмехнувшись, хранитель тюрьмы.

– В этой книге я вижу много знатных людей, даже есть записи о римских всадниках. На каком основании они находятся здесь? – строго спросил Цицерон.

– А я почем знаю. Мое дело маленькое: мне привели человека, я его и разместил в «покоях», остальное меня не касается, – иронически ответил управляющий.

– Я хочу пойти и посмотреть на Сертория из всаднического сословия, – ткнув пальцем в тюремную запись, проговорил Цицерон.

– Вы уверены, что хотите этого? – усмехнувшись, переспросил тот. – Кстати, если вы завтракали, то я не рекомендую вам совершать эту прогулку.

– Идемте, – решительно приказал Цицерон.

Тирон предпочел остаться у входа. Управляющий взял зажженный факел, и они отправились в черную бездну. Именно в черную бездну. Едва они прошли несколько шагов, как в нос ударил резкий запах испражнений. Туалета, естественно, в камерах не было, и заключенные ходили, если так можно выразиться, под себя. Конечно, раз в неделю приходили специально нанятые люди и вычищали накопившиеся испражнения, но запах искоренить они были бессильны. Пахло также и гниющими человеческими телами. Заключенных больных никто не лечил, и они так и умирали постепенно от того или иного заболевания. Пока Цицерон с управляющим шли по этим катакомбам, справа и слева к решеткам камер бросались какие-то существа с длинными и грязными волосами, с безумными глазами и шептали, шептали: «Спасите, спасите, спасите меня. Выпустите, я не виновен». Цицерон вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок, и его вот-вот вырвет, но сенатор взял себя в руки и все-таки дошел до ниши, где, видимо, находилась камера Сертория. Как только глаза привыкли к полутьме, взгляд Цицерона с трудом различил в узкой и низкой камере какое-то странное истощенное существо в непонятной рваной одежде с длинными, грязными, спутанными волосами и такой же грязной бородой. «Оно» сидело на земле. Когда управляющий посветил в лицо этому существу, тот инстинктивно закрыл лицо от этого непривычно жуткого и яркого света.

– Серторий, встань и подойди к решетке. К тебе пришел сенатор Марк Туллий Цицерон, – проговорил хранитель и отошел в сторону, передав факел Цицерону.

– Серторий, я пришел сюда, чтобы помочь таким, как ты выбраться из этого ада. Расскажи, как ты сюда попал? – спросил того с содроганием Цицерон, увидев его ужасный облик.

– Очень просто, – ответил тот заплетающимся и слабым голосом. – У меня была жена-красавица, которая как-то на одном празднестве в честь города Сиракуз приглянулась Верресу. Он захотел ее, и на другой день напрямую предложил мне большую сумму денег, чтобы переспать с ней. Простите, у вас нет воды? А то трудно говорить, – умоляющим голосом попросил Серторий.

– Сейчас, сейчас. Управляющий, я видел у вас флягу на поясе, дайте мне ее, – приказал Цицерон.

– Я, конечно, ее дам, но я брезгую из нее пить после заключенного.

– Я покупаю ее у вас, – и Цицерон дал несколько ассов управляющему.

Тот взял их и, усмехнувшись, протянул флягу Цицерону. Сенатор передал живительную влагу через решетку. Узник жадно впился губами в горлышко и начал торопливо пить. Было видно, что даже воды заключенным не дают вдоволь. Когда бедняга утолил свою жажду, он протянул пустую флягу Цицерону и произнес:

– Благодарю Вас, сенатор. После того, как я ему в негодовании отказал, Веррес сфабриковал дело с помощью своего помощника Карпинация, и в результате меня посадили в каменоломни. Что стало с моей женой, я не знаю, но уверен, после этого она была изнасилована этим мерзавцем.

– О бессмертные боги! Юпитер! Почему ты до сих пор не испепелил своим праведным гневом этого негодяя и подлеца! Сколько еще преступлений должен совершить этот человечишка, чтобы ты это заметил? – и Цицерон поднял кулаки к небу, взывая к главному римскому божеству. – Серторий, я обещаю. Нет! Клянусь! Как только вернусь в Сиракузы, я попрошу наместника Метелла тебя немедленно освободить. Сколько ты здесь уже находишься?

– Я…. Я…. Не знаю. Я давно потерял счет времени, ведь здесь нет света. Но я помню, что меня посадили в семьдесят втором году. А какой сейчас год?

– Семидесятый год, – ответил с содроганием Цицерон.

– О боги!!! Какой ужас! Значит, я уже просидел более двух лет. Что там с моей любимой женой? Жива ли она, моя бедная, – и Серторий, закрыв лицо руками, беззвучно заплакал.

– Серторий, я пока тебя покидаю, но обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя освободили, – вновь проговорил на прощание Цицерон.

Он быстро пошел с управляющим на выход. Его мутило. Как только Цицерон вышел на свежий воздух, его вырвало прямо недалеко от стражников, что вызвало у тех злорадный смех. Отдышавшись и придя в себя, Цицерон, поддерживаемый Тироном, вновь зашел к управляющему в нишу и произнес:

– На правах государственного обвинителя я на время изымаю тюремную книгу. После того, как будет сделана копия, вам ее вернут. Прощайте, – и Цицерон с Тироном спешно покинули это мрачное и ужасное место.

Как и обещал Цицерон, в городе они сняли копию и с посыльным отправили обратно тюремную книгу управляющему. Также Цицерон провел переговоры с Метеллом и, благодаря своему красноречию и обещанию не выставлять в слишком дурном свете в Риме действия наместника Сицилии, добился освобождения Сертория. Сделав напоследок это доброе дело, Цицерон и Тирон с чистой совестью покинули Сиракузы, направляясь к конечной цели своего путешествия Мессане, откуда они и намеривались отплыть обратно в Рим.

По пути они еще посетили Катану, Леонтины, Тавромений и, наконец, спустя несколько дней, поздно вечером прибыли в Мессану, откуда утром собирались отплыть в Рим.

Поздним вечером, разместившись у очередного своего друга на ночлег, Цицерон сидел в кресле и клевал носом, почти засыпая от смертельной усталости, перечитывая собранные за столь длительное путешествие материалы. Вдруг послышался стук в дверь. Спустя пару минут явился хозяин и, протянув письмо, произнес: