Василий Князев - Цицерон – мастер публичных выступлений. Или роман об истинном римлянине. Том II

Послышался гул и шквал негодования островитян, собравшихся на форуме.

– Сицилия первая обратилась к Риму за покровительством и дружбой. Она первой была названа провинцией. Скажите мне, кто всегда вовремя поставлял хлеб в Рим? Кто помогал нашему флоту провизией и предоставлением удобных гаваней во время завоевания и подчинения Карфагена? Почему наш великий полководец Сципион Африканский оставил столько статуй, предметов искусств и других богатств на Сицилии после подчинения Карфагена? А я отвечу вам. В благодарность за помощь и поддержку! Жители Сицилии всегда были хорошими тружениками, добрыми и порядочными людьми. А их преданность Риму не знала границ. И вот эту провинцию, эту цветущую Сицилию просто уничтожил,… нет,… растоптал этот Гай Веррес! Смотрите, он все еще сидит и улыбается, уверенный в своей безнаказанности, – и Цицерон пальцем показал на Верреса всем присутствующим.

– Будешь ли ты так улыбаться, когда я начну вызывать свидетелей, которые тебя обличат во всех твоих злодеяниях? – гневно спросил того Цицерон.– Ты пытался меня подкупить на следующий день после дивинации, но у тебя ничего не вышло. Ты хотел меня убить и даже нанял пиратов, когда я должен был вернуться из Сицилии в Рим. И опять у тебя ничего не вышло. Ты подкупил судей, и мне пришлось поменять состав. Ты затягивал дело как мог, придумав дело с Ахейским наместником. Но все твои усилия были тщетны и с грохотом провалились.

Цицерон подошел вплотную к жирному Верресу и, встав в опасной близости от того, посмотрел ему в глаза. У обвиняемого заиграли желваки на скулах, глаза гневно сверкнули. Казалось, еще мгновенье, и он набросится на Цицерона с кулаками. Осознав это, толпа замерла в ужасе, ожидая драки.

Увидев это желание Верреса, Цицерон произнес:

– Может, ты ударишь меня сейчас в присутствии стольких уважаемых людей? Меня! Государственного обвинителя! Сенатора, только что выбранного эдила! Что? Нет? Так ты еще и трус? – и Цицерон демонстративно повернулся спиной к пылающему от бешенства Верресу.

Тот пришел в неописуемую ярость и впился руками в «посиневшую от боли» скамью, чтобы сдержать свой гнев.

– Я волнуюсь, я страшусь. И не только потому, что здесь, на форуме Рима, в сердце нашего великого города, собралось такое большое количество римского народа, но и потому, что боюсь не оправдать надежд сицилийцев, которые, помня мою кристальную честность и порядочность в бытность квестором, со слезами и мольбами обратились ко мне с мольбой о защите! Я боюсь самого главного, уважаемые судьи, что если вы оправдаете этого человека, то сословие сенаторов навсегда покроет себя позором в глазах всего римского народа.

– Я долго размышлял, сделать ли мне длинную блестящую речь и снискать лавры слушателей или добиться справедливого наказания для преступника. Клянусь Геркулесом! Выбор очевиден. Я так считаю. Я в это верю. Должно свершиться правосудие, а не речь ради речи, поэтому, Гортензий, – обратился к тому, усмехаясь, Цицерон, – если ты рассчитывал на мою длинную речь, а потом на перерыв из-за игр Помпея, то я тебя разочарую. Этого не будет. Сегодня секстильские ноны, и у меня есть всего десять дней, чтобы доказать виновность Гая Верреса. А потому речь моя будет коротка. За меня будут говорить свидетели и несправедливо ограбленные жители Сицилии.

Для вас, уважаемый читатель, небольшая выдержка из той блистательной речи. Когда это было? Всего каких-то две тысячи лет назад….

….«Ты, Маний Глабрион, авторитетом своим, мудростью и бдительностью можешь предотвратить. Возьми на себя защиту правосудия, защиту строгости, неподкупности, честности, верности долгу; возьми на себя защиту сената, чтобы он, заслужив одобрение в этом судебном деле, стяжал похвалы и благосклонность римского народа. Подумай, какое место ты занимаешь, что должен ты дать римскому народу, чем обязан ты предкам; вспомни о внесенном твоим отцом Ацилиевом законе, на основании которого римский народ в делах о вымогательстве выносил безупречные приговоры при посредстве строжайших судей. Перед твоими глазами примеры великих государственных людей, не позволяющие тебе забывать о славе твоего рода, днем и ночью напоминающие тебе, что у тебя были храбрейший отец, мудрейший дед, сильный духом тесть. Поэтому если ты, унаследовав силу и мужество своего отца Глабриона, будешь давать отпор наглейшим людям; если ты с предусмотрительностью своего деда Сцеволы сумеешь предотвратить козни, направленные против твоего доброго имени и против этих судей; если ты с непоколебимостью своего тестя Скавра будешь противиться всем попыткам заставить тебя вынести несправедливый, необдуманный и необоснованный приговор, то римский народ поймет, что, когда претор неподкупен и безукоризненно честен, когда совет судей состоит из достойных людей, богатства виновного подсудимого скорее усилили подозрение в его преступности, чем способствовали его оправданию.

…теперь я буду обвинять Верреса на основании записей, свидетельских показаний, письменных доказательств, полученных мной от частных лиц и городских общин и их официальных заявлений… В этом судебном деле вы вынесете приговор обвиняемому, а римский народ – вам. На примере этого человека будет установлено, может ли – если судьями являются сенаторы – быть осужден человек явно преступный и притом очень богатый.

Итак, вот в какой форме обвинение предъявляется при первом слушании дела: я утверждаю, что Гай Веррес в своей разнузданности и жестокости совершил много преступлений по отношению к римским гражданам и союзникам, много нечестивых поступков по отношению к богам и людям и, кроме того, противозаконно стяжал в Сицилии сорок миллионов сестерциев. Я докажу вам это с полной ясностью на основании свидетельских показаний, на основании книг частных лиц и официальных отчетов, и вы должны будете сами признать, что – даже если бы в моем распоряжении и было достаточно времени и свободных дней, чтобы говорить, не ограничивая себя, – в длинной речи все же никакой надобности не было. Я закончил» 1 .

После короткой речи, как и обещал обвинитель, началось обличение всех преступлений Верреса.

Свидетели шли нескончаемой чередой: Гераклий из Сиракуз, Еврипид из Бисид, Сосипп, Филократ, Сопатр, Стений из Форм. Когда вышел давать показания Стений, этот высоконравственный человек и зажиточный гражданин Ферм, а теперь, благодаря Верресу, несчастный и ограбленный бедняк, Цицерон предъявил суду табличку почетного гражданина города, а также доказательства грабежа и сфабрикованного обвинения в подлоге официальных бумаг. Выходили различные дельцы и откупщики, главы местных общин, оценщики и ростовщики, члены всаднического сословия. Все они дали свидетельские показания против злодеяний Верреса. Вымогательство, взятки, продажа должностей, игра на махинациях с хлебом, открытые грабежи храмов, уклонение от налогов и таможенных сборов, судебный произвол, пособничество пиратам, придумывание новых налогов и пошлин – вот далеко не полный список всех обвинений против Гая Верреса. На второй день вышел давать свидетельские показания Серторий. Это был сюрприз для Верреса. Изможденный и измученный после двухлетнего заточения в сиракузских каменоломнях даже после небольшого отдыха, он выглядел ужасно. Все присутствующие содрогнулись от страшного шока, видя перед собой, по сути, калеку. Выждав несколько секунд после произведенного впечатления от жуткого внешнего вида Сертория, Цицерон вновь поднялся на ростру.