Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

– Они! Эти, которые сейчас вокруг вас: Просто так они вас отсюда, из своих рук, уже не выпустят, – едва слышно, почти не шевеля губами, произнесла фрау Турм.

– Почему вдруг вы решили, что не выпустят?!

– Приказ у них такой, – передернула плечами.

– Чей… приказ? – тоже шепотом спросил Гитлер. - Я спрашиваю, унтерштурмфюрер Турм: чей приказ? Гиммлера? Деница?

– Не их, вообще не наших.

– Я не выдам вас.

– …Не наших это приказ, фюрер, не германцев, и не земных. Очевидно, тех, кто когда-то отдавал нам приказы через вас, фюрер. Возможно, оттуда, из Антарктиды. Только я вам этого не говорила, фюрер. Я всего лишь секретарша, машинистка-стенографистка; я не могла знать такого…

Гитлер почти испуганно взглянул на нее и точно так же попятился к двери, как совсем недавно пятился Борман. Ему даже в голову не могло прийти, что эта выцветшая, увядающая блондинка обладает такими сведениями и способна выдвигать такие предположения.

Фюрер, конечно же, поверил ей; поверил искренне, с той обреченной отчаянностью, с какой обычно верят единственной сострадающей душе, случайно открывшейся в стане врагов.

Но именно эта доверительность и порожденный словами машинистки-эсэсовки страх перед Борманом и его единомышленниками заставили фюрера как можно быстрее, ни с кем по пути не общаясь, добраться до своего кабинета и тотчас же вызвать адъютанта Иоганмейера.

– Нам известно, где сейчас находится командующий 6-м воздушным флотом генерал-полковник Риттер фон Грейм?

– Так точно, в Мюнхене. Два дня назад он звонил по поводу поддержки его флотом армейской группы фельдмаршала Шернера, базирующейся в Богемии. Фельдмаршал недоволен тем, что Грейм выделяет все меньше машин для поддержки его группы армий с воздуха.

– Не о Шернере сейчас речь, майор.

– Яи говорю: Грейм объяснил фельдмаршалу, что, выполняя ваш приказ, он направляет свои эскадрильи на прикрытие подступов к Берлину с юга и юго-востока. Недоволен им и генерал-полковник Рендулица, командующий группой армий, дислоцирующихся в Моравии, который получает еще меньшую поддержку и считает…

– Достаточно, майор, – хлопнул ладонью по краю стола Гитлер. – Лучше бы эти группы армий находились сейчас здесь, под Берлином.

– Но перебрасывать их сейчас к Берлину уже невозможно, они потеряют прекрасные позиции…

– Я спросил вас, знаете ли вы, где в данный момент находится генерал Грейм! – заорал Гитлер. – Так знаете или нет?! Вы способны отвечать на мои прямые, элементарные вопросы?! Или отправить вас командовать штурмовой группой на окраину Берлина?

– Я сейчас же попытаюсь связаться с ним по радио, – понял свою оплошность Йоганмейер.

– И передайте мой приказ: во что бы то ни стало прибыть сюда на самолете. Как можно скорее.

– На самолете? – растерянно уточнил майор-адъютант, но тотчас же опомнился: – Впрочем, как прикажете.

– И пусть захватит с собой Ганну Райч.

– Не так-то просто будет найти ее сейчас.

– Я издаю приказы для того, чтобы их выполняли, а не комментировали. Вы слышите меня, адъютант, выполняли!

– Так точно, ой фюрер, – невозмутимо согласился Йоганмейер. – Приказ должен быть выполнен.

– Если фрау Райч оказалась рядом с Герингом, пусть Грейм немедленно отзовет ее в свой штаб.

Майор был уверен, что Гитлер давно и безнадежно влюблен в эту хрупкую с виду но беспредельно храбрую летчицу-испытательницу, а посему прекрасно понимал, что скрывается за его словами: «Если фрау Райч оказалась рядом с Герингом».

– Грейм отзовет ее, мой фюрер. Я так и передам. Райч не должна находиться сейчас рядом с предателем.

– И согласовывать свой прилет с Герингом генерал не обязан, точнее, вообще не должен.

– Не должен? Будет передано, мой фюрер. Я попыта… простите, я, конечно же, разыщу генерала.

Гитлер даже предположить не мог, что как раз в эти минуты Борман вызвал в свой отсек штандартенфюрера СС Цандера, который был его советником по связям с гестапо, военной разведкой и СД, и велел немедленно связаться со штабом войск СС в Берхтесгадене, чтобы передать приказ: Геринга, его штаб и начальника канцелярии ставки Ламмерса арестовать, предъявив им обвинение в государственной измене.

Записав этот приказ в свой блокнотик, Цандер на какое-то время впал в полное оцепенение. И не выходил из этого состояния, пока Борман не наорал на него.

Когда же о нем узнал Йоганмейер, то, вместо того, чтобы немедленно броситься к фюреру и доложить о происходящем, лишь саркастически хмыкнул. Теперь он прекрасно понимал, что фюрер понятия не имел о том, сколь близко подступилась к нему измена. Как со стороны Геринга, так и со стороны Бормана.

– Вы намерены доложить о моем приказе фюреру? – без обиняков поинтересовался Борман, узнав об этой случайной утечке информации.

– Наверное, не стану.

– Почему? – заинтригованно спросил рейхслейтер.

– Порой у меня создается впечатление, что фюрер слишком устал

– Что-что?! – подался к нему Борман с таким видом, словно услышал нечто совершенно немыслимое.

– Фюрер настолько устал, что, очевидно, не в состоянии воспринимать реальность всего происходящего даже здесь, в стенах рейхсканцелярии, не говоря уже о событиях за ее пределами.

– «Фюрер устал!» Прекрасно сказано, Йоганмейер, прекрасно! – повертел по-бычьи массивной головой Мартин Борман. – Стоит ли тревожить его по каким-то пустякам… нашего безнадежно уставшего фюрера?

И докладывать Йоганмейер действительно не стал. К чему беспокоить и без того уставшего фюрера?

Апрель 1945 года. Германия.Ставка рейхсмаршала Германа Геринга в Баварских Альпах,в районе Берхтесгадена.

Около часа Геринг провел в изнуряющем, ожидании. Он уже несколько раз предпринимал попытку представить себе фюрера читающим его телеграмму; старался мысленно увидеть выражение его лица, услышать его голос, уловить его внутреннюю и внешнюю реакцию.

Однако после каждой такой провидческой попытки на душе у него становилось все тревожнее и тревожнее; какое-то внутренне чутье подсказывало ему, что у фюрера его верноподданническо составленная телеграмма вызвала совершенно иные чувства, нежели те, на которые он рассчитывал.

Рейхсмаршал пробовал перечитывать какие-то бумаги, которые случайно попали ему под руки, однако понять их смысл он так и не смог.

Несколько раз Геринг подходил к окну-бойнице, но теперь уже «горная гробница» не производила на него абсолютно никакого впечатления; затянутая плотной сероватой дымкой, она казалась невыразительно далекой и пронизывающе холодной.

Когда ожил телефон, Геринг в очередной раз оторвал взгляд от «горной гробницы» и метнулся к столу. Он был почти уверен, что звонят из рейхсканцелярии, возможно, на проводе сам фюрер. Однако не был слишком уж разочарован, когда услышал в трубке: