Владилен Машковцев - Время красного дракона

— Я выпотрошил ее, вымыл. И укропу принес, лучку зеленого, чесночку.

Фроська бросила лягушку на сковородку, начала накрывать стол, принесла с кухни тарелки, вилки, ножи. Малыш плеснул на сковородку постного масла, перевернул скворчащий деликатес, посыпал его мелко нарезанным луком и укропом.

— Малыш, я уступаю свою порцию тебе, — отошел от стола Трубочист.

— Напрасно, это очень вкусно. И без лягушатины не постичь колдовства, чародейства.

— Хорошо, я съем одну лапку, — поморщился брезгливо Трубочист.

— Надо чуточку подсолить, — попробовала пакость Фроська.

Корыто с Дуняшей лихо влетело в окно, опрокинув горшок с геранью, который стоял на подоконнике.

— У, неумеха! — обругала Дуню Фроська. — Иди, вымой руки, садись за стол, лягушатина поджарена.

Верочка Телегина бурлила от негодования. Они замыслили накормить ребенка лягушатиной! Какой ужас! Ни стыда, ни совести у них нет! Разве может нормальный человек поднести ко рту лягушку? В книжках, правда, пишется, будто французы едят лягушек, устриц. Но ведь это — французы. Народ, можно сказать, не очень серьезный. Да и мало ли что не употребляют в разных странах. Кое-где саранчу едят, червей, осьминогов, змей и другую нечисть.

— Мне лапку, — попросила Дуняша, будто она пробовала эту дрянь не в первый раз, поэтому знает, что выбрать.

Шабашное застолье при зажженных свечах продолжалось долго. Фроська посадила Дуняшу на колени:

— На синюю пятницу, Дуня, мы с тобой слетаем на корыте к месту, где схоронена казачья казна: двенадцать бочек золота, двадцать серебра, кувшин с драгоценными самоцветами, кольцами, серьгами. Ты там, Дуня, оглядишься, место запомнишь.

— Будешь хранительницей сокровища, — жевал лягушатину деревянный Малыш.

Трубочист звякнул вилкой о тарелку:

— Неужели двенадцать бочек золота?

Фроська посмотрела на Трубочиста иронически:

— Ты полагаешь, что бочки большие такие, столитровые?

— Все бочки, Фрося, примерно — одинаковы.

— Бочата казачьей казны всего-то с ведро, но толстые, ядреные.

— Не гниют?

— Нет, они из лиственницы излажены.

— А Верочке нельзя ли почерпнуть с горсть из того клада?

— Не можно, и она не из круга колдунов. Дуняша вот может взять из кувшина ко дню своей свадьбы колечко, нательник и серьги.

— Я женюсь на Дуняше, — застучал в деревянные ладоши Малыш.

— Твою невесту зовут Матрешкой, — объяснил своему двойнику Трубочист.

— Не хочу быть деревянным, хочу быть живым!

Трубочист философствовал:

— Живых людей мало. Люди в большинстве — деревянные, поэтому и загораются с такой легкостью черным огнем.

Фроська встала из-за стола.

— Пора нам навестить кладбище. До первых петухов не так далеко. А Дуняшу надо показать бабке.

Трубочист вылез через окно в сад, принял Дуняшу. А она, глупая, радовалась:

— Хочу на кладбище к бабке, к бабушке Веде.

Следом за Трубочистом в окно выскочили Малыш и Фроська. До кладбища — рукой подать, с полкилометра. Верочка Телегина поднялась с постели и тоже вылезла через окошко под ночное, лунное небо. Она пригибалась, пряталась за кустами и плетнями, шла крадучись за шайкой Фроськи. За одним из камней Верочка Телегина прилегла, затаилась. На кладбище буйствовал шабаш скелетов, оборотней, мертвецов и нетопырей с танцевальным ансамблем голых ведьм. Один скелет наигрывал изощренно на балалайке, другой — на гармошке, третий — на скрипке. Упыри-вурдалаки стучали в такт по дырявым тазикам и ведрам. Молодые голые ведьмы исполняли канкан под визги и свист всей собравшейся нечисти. В центре оголтелого шабаша у костра стояла с посохом бабка Меркульева, труп которой исчез из морга и разыскивался милицией.

— Значит, она не умерла, скрывается на кладбище, — подумала Верочка Телегина.

Бабка Меркульиха ударила посохом по пустому ведру, которое держал услужливо перед ней скелет в шляпе и с галстуком — на позвонках шеи. Волосатый леший из Карагайского бора объявил:

— Господа скелеты, товарищи покойники, упыри, ведьмы и прочие оборотни! Сегодня у нас торжественная ночь. Мы решили создать на кладбище партийную организацию. Кто из вас желает стать коммунистом, подходите к вампиру, записывайтесь. Прошу по утвержденному ритуалу поднять хоругви, портреты-реликвии, транспаранты.

Нечисть подняла на палках портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Молотова и Ворошилова. Скелеты и трупы раскачивали лозунги-плакаты: «Да здравствует мировая победа нечистой силы!», «Догоним и перегоним Америку по количеству вампиров!», «Социализм — это нечистая сила плюс массовые расстрелы», «Бесы всех стран, объединяйтесь!»

По предложению какого-то чудища, похожего на Карла Маркса, сборище вдохновенно заиграло на своих музыкальных инструментах и запело: «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов. Кипит наш разум возмущенный, на смертный бой пойти готов!»

Особый восторг у заклейменных проклятьем вызвал выехавший броневик, на котором стоял нищий Ленин. Скелеты умилялись тем, что одна штанина у вождя была оторвана до колена. На левой ноге — галоша, на правой — лапоть. Отрепья, дыры и заплаты у Владимира Ильича были еще живописнее.

— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно! — провозгласил перед нечистью Ленин.

Скелеты зааплодировали бурно, один из трупов завыл по-собачьи. Молоденькие ведьмы запели хором, вскидывая ноги в танце:

— Учение Маркса всесильно, всесильно...

Ленин разволновался, снова выкрикнул:

— Социализм овладел умами миллионов, и он непобедим!

Ушастые нетопыри вопили:

— Социализм овладел умами миллионов! Умами трупов, скелетов, вампиров! Да здравствует Ленин!

— Слава вождю мирового пролетариата!

Владимир Ильич исторг последний свой афоризм:

— Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!

— Ни ума, ни чести, ни совести! — сказал вдруг леший, который ощупывал броневик вождя, постукивал по нему.

На кладбище воцарилась предскандальная тишина. Авторитет лешего среди нечисти был весьма высок. Вурдалаки и нетопыри сразу сгрудились возле своего лидера.

— В чем дело, товарищи? — спросил Ленин с броневика.

— А то! — начал объяснять леший. — Броневик-то у тебя поддельный, не настоящий: из фанеры он излажен, а не из железа.

Баба-Яга внесла ясность окончательно:

— Броневик украден с площадки детского садика, я тамо его видела надысь, когда в ступе пролетала мимо.

— И галоша у вождя краденая, видно ить! — воскликнул водяной, отряхивая тину.

— Слазяй с броневика! — приказал леший.

— И уходи из эпохи! — добавил какой-то упырь.

Правительница шабаша бабка Меркульиха спасла вождя от низвержения и позора:

— Чаво пристали к нему? Где энто мы добудем вам настоящего Ленина да ишо с настоящим броневиком? Радуйтесь, што энтого обалдуя на ночь из тюрьмы заполучили! И он ничем не отличается от настоящего. Даже ишо лучше всамделишного!