Владилен Машковцев - Время красного дракона

— Мож, Кузьма, ты и документ предъявишь? — поинтересовался Держиморда.

— Дохкументу имею, она при мне, — начал отвинчивать Кузьма металлическую пятку на прикладе берданки.

Под латунной пяткой в прикладе был вырезан тайник, в котором действительно оказалась справка, заверенная печатью сельсовета, о том, что Кузьма спас летчика при аварии аэроплана. Там же была и вырезка из районной газеты «Заря коммунизма» с подробным описанием подвига деда Кузьмы и его внука Володьки. Справку с печатью сельсовета и вырезку из газетенки прочитали по очереди все.

— Дыднако, дед не врет, — сказал полудразнительно Держиморда.

Порошин подытожил результаты:

— Кузьма говорил правду, други. И парашют я видел сам. Он лежит на полатях в землянке, на бугре. Случайно я сегодня наткнулся на избу-пещеру.

— В наказанию за просмешку понесеть парашуту на Лосиный остров Держихаря! — заключил Кузьма.

— Да вы што? У меня грузу боле всех, — взмолился Держиморда.

Метрах в пятидесяти от костра на кедре прыгала белка. Майкл долго наблюдал за ней и вдруг улыбнулся:

— Окей, Кузьма! Стрельни белке в глаз. Попадешь — поверю!

— Ежли промажешь, потащишь свою парашуту сам, — мешал прицеливаться деду Держиморда.

Прогремел выстрел, белка, штопоря, упала на хвойный муравейник. Все бросились наперегонки к подбитому зверьку. Майкл схватил белку первым:

— Окей! Точно в глаз. Чудо, как русские говорят.

Дед Кузьма запыжился, жестикулируя:

— Энто што? Я мохгутен из хграблей стрелять, без ружья. Любохго коршуна сбиваю из хграблей однейным выстрелом!

По причине отсутствия на острове граблей эксперимент не состоялся. Порошин прилег возле костра, закрыл лицо от комаров и мошкары шарфиком, задумался. Чего только не увидишь в глубинах народа? И объяснения не найдешь. Дед Кузьма гордится, что вместе с Эсером изрубил Самуила Цвиллинга — уральского революционера, лидера большевиков в годы гражданской войны. Но Кузьма хвастается горделиво и тем, что спас комсомольца-летчика. Аэроплан дед, наверно, не подбивал, привирает, как и про стреляющие грабли. Леший мог быть не силой нечистой, а обыкновенным лесным, снежным человеком. Вынырнул, должно быть, из тины и водорослей этот болотный тип, а дед Кузьма со своим внуком Володькой приняли его за лешего. Пулемет, винтовку, маузер, офицерскую шашку и патроны старый хрыч прячет совсем не для борьбы с советской властью. И невозможна такая борьба. На островке, среди топей Васюганья оказались не враги советской власти, а люди гонимые. И, в общем-то, хорошие люди, кроме одного — Держихари.

Однако Порошин и Гришка Коровин не подчинились указанию и уговорам Антона Телегина — ликвидировать Держиморду и тем более Майкла. Несколько раз тайком они обсудили предложение Антона и отвергли его.

— У Антона свои соображения, у нас — другие, — утвердил Гришка.

На четвертые сутки пребывания на острове дед Кузьма запалил на буграх к ночи три костра, подавая сигналы скитам староверов.

— Чую, не пройдем с грузом через топь, — говорил и Коровин.

Кузьма подтверждал:

— Тута, знаючи, на лодках пройтить проще. Не суетитесь, прийдуть за нами на плоскодонках. Дед Мухомор с Малашей как пить дать — появются. Я им соли и батисту наобещал, оне миня ждуть.

— Где они хлеб добывают? Сколько их там? — допытывался Порошин.

— Всехго-то три семьи, три скита. Рожь оне сеють, орехами кедровыми живуть, картошкой, брюквой, охотой на лосей. И прирученные лоси у них в большом размножении. Пьють сталоверы молоко лосиное. Курицы и хгуси у них имеются, кабанчики, овцы, пасеки. Да ить и хголодуха бываеть от заморозков, от ветра-сиверка. И селебро плавють. Посуда всия у них из селебра. Да ин пользовать не можно — выбросють. Мы для них — похганые.

Тамо для хгостей отдельная изба — похганая. Оне в нее не заходють. На отшибе хата. А крестются сталоверы двумя перстами.

— Ты как с ними, Кузьма, познакомился?

— Дед Мухомор мой родич, стало быть.

— Когда они там поселились?

— Аще при царе-батюшке, царствие ему небесное.

— Они по топям ходят, как мы?

— Ни, в болотоступах плетеных. А чаще верхом на лосях. На сохатых верхом нашу путю за неделю миновать можнучи. В обратную тропу оне лося мни верхового дадуть. А сохатый к ним сам опосля возвернется.

— А охотники зимой к ним случайно не пробиваются?

— Ни, пузырить болото, опасно. Не замерзаеть натвердо.

— А водка у них водится, самогон? — страдальчески вопросил Держихаря.

— Водочки и самогону нетути. Ин брагу, дыднако, варють.

Дед Кузьма приволок из пещеры-хаты на восточный мыс парашют, туда же перенесли мешки с грузом, разожгли еще один костер. В полночь из темноты к мысу выплыла плоскодонка, на которой стоял седой старик в белом одеянии, держа в руках шест.

— Энто я, Мухомор, — поднялся от костра Кузьма.

— Людишки божьи? — спросил седой старикашка, не выходя из лодки.

— Людишки похганые, но опальные, — ответил Кузьма.

— С чем пожаловали?

— Соли привезли, пороху, ниток, тряпки-платки.

— Гостей не примем, пущай проживают на твоем острове, Кузьма.

— Людишки-то не от сатаны, Мухомор. Даст бог, озарятся верой вашей.

— Скоко раз говорено, Кузьма: поганых не принимаем.

— Оне от Серафима, Мухомор.

Из ночи выплыли еще две плоскодонки. На одной был здоровяк-юнец, на другой — русокосая девица лет двадцати, в платке, подвязанном по-старушечьи. Девица ширнула легонько Мухомора своим шестом:

— Потребно поговорить с ними, дед.

— Я супротив, Маланья, — настаивал на своем дед Мухомор.

Девица не послушалась Мухомора, подогнала плоскодонку к берегу, выпрыгнула, подошла смело к полыхающему костру. Мухомор и богатырь-юнец последовали за ней.

— Здравствуй, Малаша! — снова поклонился Кузьма.

— Кажите товар, — приказала девица, ответив деду Кузьме легким поклоном.

— А ты чем платить станешь? В червонцах мы не нуждаемся, — выступил на шаг вперед Держиморда.

— У нас рухляди много, — подбоченилась Малаша.

— Зачем же нам ваша рухлядь? — ветрел в разговор и Гришка.

— Рухлядь по-ихнему — энто соболя, пушнина. С древлести тако именуется, — объяснил Кузьма.

— А нам и соболя не требуются, милая, — улыбнулся Порошин. — Мы просим у вас убежища, крыши над головой. Люди мы мирные, тихие, в бога веруем.

— Крестись! — скомандовала Малаша.

Порошин перекрестился лукаво двумя перстами. Надо было как-то успокоить несговорчивых староверов, хотя и без них можно было обойтись, остаться на острове деда Кузьмы.

— У тя бесы в очах, — усмехнулась Малаша. — Ты и в бога-то, наверно, не веришь. Поди комиссар, чакист?

— Откуда тебе известны в этой глухомани чекисты? — спросил Порошин.

— Она на земле бываеть, шастаеть изредку за солью, за тряпками, связь с друхгими обчинами держить, — раскрыл секрет Малашиной осведомленности дед Кузьма.