Владилен Машковцев - Время красного дракона

Староверы начали расходиться по скитам.

— Ты останься, не уходи, — попросил Майкла Коровин.

Порошин посмотрел на разбитые стекла окон, вздохнул, пряча пистолет:

— Это уже не исправить!

Баня полыхала огромным костром, не было смысла гасить пожар. Гришка поманил Майкла и Порошина пальцем:

— Пойдемте в конюшню, посоветуемся, вынесем приговор.

— Вы што? Какой приговор? Я ранетый! — дрогнул Держихаря.

В конюшню на заседание суда его не пустили.

— Пшел вон, скотина! — отбросил подсудимого Коровин. — Жди приговора здесь. И знай: пощады тебе не будет!

Порошин пожалел Держиморду:

— Иди в хату, залепи рану живицей. Рука у тебя шевелится, значит, кости целы.

— Так ить пуля навылет, по спине кровь щекочет, — жалобно скулил Держихаря.

Аркадий Иванович принес живичную клейкую мазь, разорвал свою рубаху на ленты, перевязал раны пострадавшему. Только после этого члены суда закрылись в конюшне. Держиморда подполз на четвереньках к захлопнувшейся двери, начал прислушиваться, присматриваться в щель. Тройка судей присела на поленницу дров. Порошин вынул из подвески пистолет, передал его Майклу. Говорил Гришка Коровин:

— Дело такое, други! Не можно срать, где спишь. И правильно Антон просил нас прикончить Дурохарю. Мы воспротивились. Теперича понятно, што мы ошиблись. Я предлагаю казнить негодяя. Расстрелять и сбросить в болото. Кто за это? Прошу проголосовать, поднять руки.

— Я за расстрел, как говорят русские, — поднял руку Майкл.

— Я тем более! — впился жестко взглядом Гришка в Порошина.

Аркадий Иванович говорил витиевато:

— Видите ли, я юрист. Предлагаемая вами степень наказания не соответствует тяжести преступления. Правда, если взять для рассмотрения преступления, совершенные ранее, то дело — другое. Однако тогда смертной казни заслуживают и Коровин, и Майкл...

— Што ты предлагаешь, Аркаша?

— Изгнать Дурохарю, отпустить на землю.

— Он же продаст нас.

— Тогда судья ему — Бог.

— Ты от несчастий стал блаженным, Аркаша. И большинством решено: Дурохарю ликвидировать! Кто исполнит приговор?

Желающих не было. Майкл соломинку грыз. Порошин после выражения личного мнения был вообще в стороне.

— Приговор приведем в исполнение по жребию, — вынес решение Коровин.

— Я не участвую, — напомнил Аркадий Иванович.

Гришка уязвил его, напомнив биографию:

— Ты в стороне, пожалел бандюгу. А сколько ты пустил невинных под расстрел? Теперь святошу разыгрываешь.

Держихаря отполз от конюшни, забежал торопливо в избу, схватил мешок с пачками денег из ограбленной сберкассы и выскочил в окно с другой стороны дома. Он побежал прыгливо к мысу, с которого начиналась болотная, хитрая тропа к острову деда Кузьмы. По ней ходили недавно за пулеметом на плоскодонке.

Перетащили оружие на всякий случай на остров Лосиный.

— Держи его, держи! — бросился вслед за Дурохарей вышедший из конюшни Гришка Коровин.

Когда Коровин, Майкл и Порошин подбежали к мыску, Держихаря уже отошел по топи метров на сто. Он пробирался панически по грудь в трясине, поднимая над собой драгоценный мешок с пачками денег.

— Стреляй! — приказал Гришка Майклу.

— Не потребно шуметь, он далеко не уйдет, — сказала будто бы выросшая из-под земли Малаша Мухоморова.

И в тот же миг Дурохаря унырнул с головой в топь, выпустив из рук мешок с деньгами. Пузыристый вещмешок по рябому мелководью отнесло ветром в сторону. Из трясины выплеснулась судорожная рука, хватая воздух, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Скрюченные пальцы ушли в тину, снова появились, булькнули в последний раз. Вещмешок с деньгами не тонул, его гнало ветром по воде к мысу, на котором стояли Порошин, Майкл, Коровин и Маланья Мухоморова.

— Там леший живет, — показала Малаша на камыши, возле которых только что утонул Дурохаря. — Леший чужаков за ноги сразу хватает и волокет в топь. Страхолюден леший, сердит.

Гришка Коровин подхватил подогнанный ветром вещмешок с деньгами. Мол, пригодится, не брезгуйте други. Майкл бросил пистолет под ноги Порошину, сорвал ромашку, поцеловал ее, подал с реверансом Малаше.

— Ночь-то какая, Малаша!

— Лунная, божья, Майкл.

— Аи эм фонд оф ю, Маланяша! Я тебя люблю, значит.

— Ты, Майкл, по-заморскому не лопочи.

— Почему?

— Мож, ты к неприличному греху меня призываешь. Откуля мне ведомо?

— Малашенька, я хочу на тебе немножко жениться, как русские говорят.

— Не можно тебе на мне жениться. Ты веры не нашенской.

— Ради тебя я готов принять и басурманскую веру.

— Вот как раз такой ты мне и не нужон.

— Малаша, мы с тобой сбежим в Америку. У нас не преследуют старообрядцев. Они живут своими общинами, владеют фермами, богатые, уважаемые.

— У каждого своя доля.

— А если сюда пробьются чекисты?

— Тогда мы уйдем, али запремся в скитах и подожжем себя. Лучше уж сгореть в огне заживо, чем опоганиться миром сатанинства.

— И уже кто-то себя поджигал, сгорал?

— А как же? У меня тетка под Заводоуковском сгорела. Совдеповцы ломились к ней в скит.

— Как ужасно, Малаша. Ведь в огне умирать живому немножко больно.

— Не так уж мы глупы, Майкл, штобы умирать с болью. Аввакум погибал в муках. А мы — слабые: сонное зелье принимаем перед самосожжением. Уснешь сразу — и в огне не проснешься. Могу тебе дать по дружбе, Майкл.

— Зачем же мне яд, Малаша?

— А вдруг попадешь к чекистам?

— Я не хочу в НКВД. Я хочу на тебе жениться.

— Принимай веру нашу, Майкл.

— Малашенька, я не смогу принять вашу веру.

— Отчаво, Майкл?

— Я не смогу пойти в костер за веру. Я хочу жить весело, богато. Вольно, как русские говорят.

— Неволить тебя никто не станет, Майкл. Живи своей верой.

— Но тогда я на тебе не смогу немножко жениться.

— А ты сюда со мной не жениться пришел, а лешего поглядеть.

— Малашенька, окей! Я действительно, как говорят русские, забыл, для чего я сюда пришел. Я хочу немножко познакомиться с лешим. Но лешего нет, Малаша. Где он?

— Не леший придет, Майкл, а жена его.

— Лешиня, как русские говорят?

— Лешиня с лешененком. Я их медом угощаю. Они меня не боятся. А ты сиди тихо. Слышь, вода в камышах булькает?

— Боязно, дыднако, как говорит дед Кузьма.

— Никши, Майкл, вишь — идет она. А лешененок у нее на загривке. Он такой забавный, инось подходит ко мне, играет. Охраняют наш остров лешие. Без них мы бы давно запропали.

— О, я не сказал бы, что она, лешиня, страшная.

— Баская во своем роде, молоденькая.

— Руки длинноваты, дыднако, как русские говорят. И прическа не очень модная, под болотную кочку.

— Тише, Майкл, вишь — она насторожилась, принюхивается.

— Малаша, если бы у меня был синематограф, кинокамера! Я бы стал за пять минут миллионером. Если я и уйду в Америку, я вернусь! Я вернусь, чтобы подарить эту сенсацию всему миру!