Павел Филатов - Город без имени

Они лежала на грязном бетонном полу, тесно прижавшись, друг к другу. Страж и преображенный. Павел держал преображенного до конца, пока удар Малинина не поставил точку в их схватке. Но даже после этого руки молодого стража не разомкнулись. Отпустил лишь спустя десяток секунд, после того как его покинули остатки сил вместе с жизнью. А вот преображенный был все еще жив. Его грудь равномерно вздымалась и опадала. Удар Дмитрий только лишил его сознания, но с минуты на минуту он мог прийти в себе, и вновь приступить к разрушениям. Понятно, что нужно было доделывать начатое, с другой же стороны люди заслужили пяток минут отдыха.

Теперь наконец-то получилось рассмотреть преображенного. На вид ему было максимум лет двадцать пять. Среднего роста, среднего телосложения, с непримечательным лицом, длинными и неопрятными волосами. Одежда была местами сильно изодрана. Обычный паренек, ничем не примечательный. Таких полным полно, на любой улице.

Виталий встал рядом и посмотрел на своего друга.

- Блядь, - сказал он. - Допрыгался толстый. Я думал его, чей нибудь муж придушит, или на шпагу насадит. А тут вон как по-дурацки все вышло. Погиб при исполнении своего служебного долга.

Он без сил опустился на грязный пол, возле тела друга. Не было ни слез, не прочувственных речей, все это выражалось в выражении лица, в застывшей в глазах боли. Человек скорбел, искренне, но не собирался выставлять свои чувства на показ, хотя и полностью их скрыть ему тоже не удавалось.

- Ты давно его знал? - спросил Дмитрий. Понимал, что мешает скорбеть, но тишина начинала давить.

- Пол жизни, примерно. Нет, больше, - ответил Виталий. И тут же уточнил, - с шестого класса. Мы с ним лучшие друзья... были. Хороший человек, очень хороший. Таких сейчас мало.

- Как это все жутко трогательно. Я прям щас расплачусь! - раздался тихий голос. Виталий даже подпрыгнул от неожиданности. Да и Дмитрий тоже вздрогнул.

- Ты живой что ли? Какого же хера тогда претворяешься?

- Кто претворяется? Я претворяюсь? Это вы почему-то меня сразу в разряд мертвецов записали. Медики, блин, состояние больного на внешний вид определяете, нет, чтобы пульс проверить!

- Я-то уж начал прикидывать, какие слова у тебя на похоронах буду произносить...

- Не дождешься! - гордо сказал Паха. - Ничего хорошего ты бы не придумал, я тебя знаю. Сидишь вон, на тело своего павшего товарища пепел скидываешь.

- Так ты же живой!

- Это вовсе не означает, что мне это нравится, - совершенно справедливо возразил Павел. - К тому же, всего минуту назад ты думал, что я мертв, и все равно стряхивал пепел на мои бренные останки. Кстати, дай закурить.

- Держи, - Виталий сунул своему другу сигаретку, и протянул зажигалку.

- Спасибо. С чего вы вообще решили, что со мной что-то случилось? Он же меня даже не достал! Я его просто схватил и не отпускал. Самое худшее, что могло случится, мне бы процесс обнимания мужчины понравился, и я превратился в пидараса, что само по себе, как утверждают медики, не смертельно. Так с чего такая истерика?

- У меня знакомый, как и ты, нулевка, - вступил в разговор Дмитрий. - Он рассказывал, что все не так просто как тебе сейчас кажется. Пока ты удерживаешь другого мага, тем более преображенного, из тебя выходят жизненные силы. И чем дольше длится контакт, тем вероятнее шансы, что ты можешь загнуться. Неужели ты этого не знал? Странно, это же еще в школе должны рассказывать.

Судя по бледневшему и вытянувшемуся лицу, Паха об этом обстоятельстве узнал впервые, и сейчас, осознав, явно трусил.

Виталий начал смеяться.

- Чего ржешь? - рявкнул Павел.

- Да над рожей твоей. Таких элементарных вещей не знаешь!

- По твоей вине, между прочим! Из-за тебя, дурака, я спецкурс прогуливал. Получается, что чуть из-за пива не сдох сегодня.

- Ребята, - вновь напомнил о себе Малинин. - Конечно, безумно увлекательно слушать вашу перебранку, но, по-моему, преображенный в себя приходит. Нужно с ним что-то решать, пока слишком поздно не стало.

И действительно парень на полу начал проявлять признаки жизни. Паха покосился на преображенного, и чуть-чуть, на пару десятков сантиметров, отполз в сторону. Видимо посчитав, что теперь ему ничего не угрожает, остановился.

- Что тут думать, мочить надо! - сказал Виталий.

- И кто это сделает? - спросил Малинин. - Вы работаете в этом районе, следовательно, и казнить его должен один из вас.

- Нет, я не могу, при всем желании, - сказал Павел. - Сил нет, вообще! Вам придется меня на себе тащить, сам я даже встать не смогу. Все-таки у меня был очень длинный с ним контакт все силы ушли на удержание.

- Значит ты, Виталий.

- Я тоже не могу. В конце концов, он меня магией успел зацепить, прежде чем скопытился. Ранен я. Боюсь, не получится устроить быструю и безболезненную казнь. А мучить парня не охота, он же, по большому счету, ни в чем не виноват!

- Ребята, хватит тут детский сад устраивать! Это же необходимая мера, и вы не хуже меня об этом знаете. Точно так же, прекрасно понимаете, что может начаться, если его сейчас не ликвидировать. Хватит время тянуть!

- Слушай, раз ты понимаешь все благородство возникшей перед нами задачи, может ты тогда его сам того? В конце концов, ты не ранен, к тому же старше нас и циничнее. Для твоей психики это пройдет без последствий, а мы еще юны, нам это может нанести непоправимую душевную рану. Вдобавок ко всему, ты сюда приехал раньше нас, значит, по логике вещей, дело твое.

- То есть вы отказываетесь провести казнь? - сквозь стиснутые зубы прошипел Малинин.

Друзья переглянулись и синхронно кивнули.

- Отказываемся.

- Что ж, хорошо, - Дмитрий был просто в бешенстве, и сейчас из последних сил сдерживался, что не наорать на двух оболтусов. - Я это сделаю. Но, учтите, что я напишу рапорт, в котором самым подробным образом изложу ваши действия. Точнее, бездействия, которые могли повлечь за собой особо опасные последствия. Поверьте, я это дело на тормозах спускать не буду!

- Дим, но...

- Пошел, в жопу, - прошипел в ответ Малинин.

Чисто по-человечески он ребят прекрасно понимал. Самому было невероятно противно то, что сейчас предстояло совершить. Но это, ни в коем случае, их не извиняло. Своим безалаберным поведением, они ставили под угрозу не только свои жизни.

Хотелось курить, но на это не осталось времени. Нужно было как можно скорее и качественнее осуществить казнь. Дмитрию никак не удавалось заставить себя сделать должное. Можно сказать миллион пафосных слов о нужности того или иного дела, но ты никогда не сможешь претворить задуманное в жизнь, если не будешь уверен в своей правоте. Дмитрию уже случалось убивать. Хотя бы несколько дней назад на кладбище. Там он хладнокровно, и без малейшего душевного трепета лишил жизни другое человеческое существо. Но тогда были совсем другие обстоятельства. Тогда он убивал преступника, виновного в гибели нескольких десятков людей, к тому же защищая оставшихся в живых, а в их числе и себя. Тот человек заслужил свою смерть. Но не этот, не преображенный. Ведь в произошедшем нет его не малейшей вины. Такое может произойти с кем угодно, с любым близким человеком. Малинин понимал, что страх его иррационален, но почему-то уже давно у него возникла мысль, что его сын рано или поздно тоже переживет преображение. Он не хотел, чтобы все это случилось. Этот человек, чьего имени страж не знал, и которого считал невиновным, все еще представлял из себя потенциальную опасность. А любую потенциальную опасность стоило немедленно устранять, пока она не успела стать угрозой для чьей-то жизни.