Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

На капитанском мостике, уверенно и невозмутимо управляя штурвальным колесом, находился только Енсен – пожилой датчанин, помощник шкипера Лаудрупа. (Егор иногда сомневался – как правильно именовать Людвига: «шкипером», или же «адмиралом»?).

«Король», подняв примерно половину парусов, шёл за «Кристиной», которая уже привычно нарезала галс за галсом, хотя – при почти попутном ветре – делать это было совсем и необязательно. «Александр» и «Орёл» дисциплинированно шли следом за «Королём».

– До чего же быстроходная бригантина! – от души восхитился Енсен, неотрывно наблюдавший за манёврами «Кристины», потом неожиданно нахмурился и поделился сомнениями: – Сэр Александэр, очень похоже, что ветер начал стихать. Как бы нам не попасть в полосу полного штиля. Тем более что очень часто на смену штилю приходит сильнейший шторм…

Егор, спрятав подзорную трубу за голенище высокого сапога, откашлялся и небрежно спросил у помощника капитана:

– Вы, уважаемый, случайно не знаете, почему нашего славного адмирала Лаудрупа называют – в определённых кругах – Датским Коком?

– Знаю, конечно, – неопределённо пожал широкими плечами Енсен. – Об этом знает добрая половина Европы. В смысле, половина тех людей, которые имеют отношение к серьёзным морским делам… Только, уважаемый сэр командор, может, вы сами спросите об этом у Людвига? Нет, во всей этой истории нет ничего зазорного для адмирала. Скорее, даже, наоборот… Только это дела не меняет: нехорошо говорить о человеке – пусть, только хорошее – за его спиной…

Енсен не ошибся, вскоре ветер заметно поутих. Полным штилем, конечно, и не пахло, но качка практически прекратилась, а солнышко обернулось ласковым и тёплым котёнком, поэтому завтракать они решили на палубе. Под центральной мачтой были установлены два раскладных столика, один для взрослых пассажиров, а другой – для малолетних. По случаю морского плавания кухня не отличалась большим разнообразием, но для ребятишек корабельный повар умудрился напечь неплохой сдобы и маленьких пирожков с яблоками.

– Очень вкусные пирожки! – заявила маленькая Лиза Бровкина, перепачкавшись яблочной начинкой до полной невозможности. – Прямо, как у папеньки в деревне…, – и, жалостливо всхлипывая, горько заплакала…

Все тут же бросились утешать малютку. Егору даже пришлось спуститься в кают-компанию за старенькой испанской гитарой, висящей на стене, и, вернувшись, исполнить несколько смешливых и немудрёных детских песенок. Лиза быстро успокоилась и, весело расхохотавшись, выразила желание – незамедлительно заняться игрой в детское домино.

Когда дети дружной стайкой спустились в кают-компанию, Егор приступил к осуществлению задуманного плана. Для начала он подошёл к детскому столу, взял с блюда маленький пирожок, с удовольствием съел его и задал Лаудрупу совершенно невинный вопрос:

– Неужели все корабельные коки – датского происхождения – такие умельцы, что про них складывают легенды?

– Бывает, конечно, иногда, – смущённо пробормотал Людвиг. – А эти яблочные пирожки – совершенно обычные, можно было испечь и гораздо вкуснее. Кстати, господа и дамы, а не попросить ли, чтобы нам подали кофе и ликёры?

«Ещё раз попробуй, братец, не сдавайся сразу!», – посоветовал упрямый внутренний голос. – «Зайди-ка с другой стороны…».

Егор, дождавшись, когда с кофе и ликёрами будет покончено, взял в руки гитару и, предварительно попросив тишины, торжественно объявил:

– Господа, позвольте мне спеть одну песенку, что называется, по теме. Она на русском языке, но, думаю, что все поймут – о чём она. А Енсену, – подмигнул помощнику капитана, – потом кто-нибудь обязательно переведёт. Итак, господа и дамы, «Песенка корабельного кока»!

О том, что эта песня пришла сюда прямо из далёкого двадцать первого века он, понятное дело, говорить не стал, просто взял несколько нехитрых гитарных аккордов и спел:

Санька, чуть поахав, искренне удивилась:

– Саша, а я и не знала, что ты так хорошо умеешь петь песни! Восемь с половиной лет прожили с тобой, а я и не знала…

Гертруда только громко и непонятно вздохнула, смущённо отводя глаза в сторону. А Ванька Ухов-Безухов – с головой, тщательно забинтованной широкими полосами белой льняной ткани – восхищённо постучал ладонями по коленям и заявил:

– Ну, Александр Данилыч, ты даёшь! Такое завернул – про абордаж и печальных девчонок! Про Южный Крест… Прямо, про нас!

Людвиг Лаудруп, улыбнувшись насквозь понимающе, возразил:

– Нет, Ваня, ты неправ! Про меня эта песенка. Только – про меня. Правда, лет мне тогда было совсем даже и не сорок, а, наоборот, восемнадцать с небольшим…

– Как это – только про тебя? – всерьёз обиделась Герда. – А как же я? Скажешь, что я здесь ни при чём? Тогда ты – последний и подлый негодяй…

Дождавшись, когда Гертруда выговорится, Егор вкрадчиво попросил: