Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

– Да, нет, стол, вино, – послушно повторила японка.

– Вот-вот, стол и вино! – подхватил Егор. – Есть ужасно хочется, да и от бокала-другого хорошего вина я не откажусь. А после обеда… Как – завтрака? Я, что же, проспал целые сутки? Ладно… Тогда после завтрака мы поднимемся на палубу и поговорим о других важных вещах. Например, о том, как погиб храбрый шведский генерал Ерик Шлиппенбах. Вы, наверное, об этом уже догадались?

– Конечно, догадались, – нахмурилась Санька и в её голосе неожиданно послышались стальные нотки: – А ты, Александр Меньшиков, гадкий и грязный свин! Малознакомому шкиперу Фруде рассказал, всё же, о гранатах, которые собираешься зашвырнуть в жерло вулкана, а мне, законной супруге, матери твоих троих детей, даже словечка не шепнул. Мерзавец скользкий и уродливый…

– Саня!!! – взмолился Егор. – Давай, я сперва немного поем, поговорю с Фруде о текущих делах, а уже после этого ты меня попилишь вволю, а? Я даже лично наточу пилу, а сам притворюсь – берёзовым беззащитным бревном…

Фруде Шлиппенбах выслушал известие о смерти родственника внешне спокойно. Только медленно провёл ладонью по загорелому и продублённому многими ветрами лицу и невозмутимо проговорил:

– Вот, дядюшка Ерик и попал в очередную славную и удивительную легенду. Жаль только, что – на этот раз – в последнюю…

Егор, в свою очередь, поинтересовался:

– Куда мы сейчас направляемся, капитан? И что случилось с пиратским флотом?

– Идём мы, естественно, к запасной точке общего сбора, то есть, к бухте славного городка Сан-Анхелино. До него ещё осталось порядка трёхсот морских миль. Пираты? Похоже, сэр Александэр, что все они сварились заживо. Ну, как речные раки… Вулканическая лава потекла со скалы в воды бухты, ветра, как вы помните, почти не было. Вот, и получилась самая натуральная кастрюля с кипятком, вся Бухта дремлющего огня была заполнена горяченным водяным паром. Так что, спокойных вам снов, дорогие господа флибустьеры! Только сдаётся мне, что на адских сковородках заснуть очень сложно… Впрочем, сэр командор, одному бродяге, всё же, удалось вырваться из этого кипящего котла. Сразу после того, как вас – в бессознательном состоянии – подняли на борт «Луизы», задул юго-западный ветер. Я тогда и решил – обогнуть эту проклятую Ямайку с севера. Видите ли, в этом случае надо было обязательно проходить мимо Бухты дремлющего огня. Любопытно стало, как там… Извержение вулкана к тому времени уже завершилось, но бухта была ещё частично скрыта в облаках густого, молочно-белого пара. Поэтому ничего толком рассмотреть не удалось, так, только верхушки корабельных мачт местами торчали из воды, да варёные пиратские трупы выступали повсюду из пепла, толстым слоем лежащего на морской воде… Сразу же стало ясно, что надо плыть к Сан-Анхелино. Над бухтой стоял такой специфичный запах… И было понятно, что это только начало. Ни один месяц – на несколько миль – будет нестерпимо вонять гарью (от сгоревших прибрежных лесов и кораблей), ну, и трупами… На всякий случай мы спустили на воду шлюпку и боцман крупно написал белой краской на гладкой чёрной скале: – «Сан-Анхелино»… Вдруг, вперёдсмотрящий кричит из марсовой бочки, мол: – «Человек за бортом!». И, точно, человек… Пожилой уже, слегка обгоревший. В том смысле, что его одежда обгорела местами, да и седоватая борода – наполовину, а так-то – вполне живой. Держался дядя за какие-то корабельные обломки, другой рукой нам махал отчаянно… Тут так – по его словам – получилось. Фрегат, на котором он плавал корабельным коком, ближе других судов стоял к выходу из бухты, причём, на его мачтах после урагана чудом сохранилось несколько парусов. Когда над Бухтой дремлющего огня – после встречи раскалённой лавы и морской воды – стал подниматься пар, то он сыграл роль ветра, пусть, и очень горячего. То есть, паруса чуть-чуть надулись. Капитан фрегата, мол, не растерялся и тут же приказал рубить якорные канаты. Корабль потихоньку поплыл. Но потом почему-то загорелся. Со временем, естественно, рванули пороховые погреба… Этот дядя – с обгоревшей бородой – от пожара прятался на самом носу судна, вот, его взрывом и отбросило далеко в сторону, чудом остался жив. По крайней мере, он так утверждает…

– Что ещё интересного и дельного рассказывает спасённый кок? – спросил Егор. – И где он находится сейчас? Можно с ним поговорить?

Фруде Шлиппенбах скорчил кислую физиономию – как будто съел дольку незрелого португальского лимона – и ответил, непонятно поглядывая на стоящую рядом Саньку:

– Ничего интересного он больше не рассказывает. Потому, что его крепко связали, в рот вставили надёжный кляп, после чего заперли в боцманском чулане… Почему – заперли? Светлейшая княгиня Александра так велела, а спорить с ней – совершенно небезопасно для жизни и здоровья…

– Саня? – Егор вопросительно посмотрел на жену. – В чём дело?

Сашенция задумчиво прищурилась на пролетавшую в небе одинокую белую чайку и рассказала странную историю:

– Во-первых, глаза у этого типа очень, уж, нехорошие – холодные такие, оценивающие, расчётливые и противные. Не нравятся мне такие глаза… Представился этот неприятный тип датчанином по имени – Людвиг Лаудруп. Представляешь, Людвиг Лаудруп?! Подозрительно… Родился он, мол, в крохотной рыбацкой деревушке под городом Копенгагеном. Ага, ещё одно нехорошее совпадение! Мол, долгие годы плавал корабельным коком на мирном торговом судне, потом неожиданно налетела пиратская эскадра Эдварда Теча – Чёрной Бороды. Капитана, штурмана и боцмана флибустьеры безжалостно повесили на мачтах, а его, несчастного и безобидного Людвига Лаудрупа, заставили плавать – по-прежнему коком – но уже на пиратском судне… Ну, учитывая все эти странности и, главным образом, нехорошие глаза спасённого старичка, я и приказала – немедленно его связать и арестовать. Сопротивлялся дедуля – как матёрый раненый медведь! Но, конечно же, справились. Слава Богу, моряки на «Луизе» силой не обделены, – при последних Санькиных словах Фруде Шлиппенбах довольно и одобрительно хмыкнул.

– Да, всё это очень интересно! – задумчиво протянул Егор. – Только, вот, зачем надо было – кляп ему запихивать в рот?

Санька брезгливо и презрительно поморщилась:

– Не люблю, когда при мне грязно выражаются! Особенно, когда во всю глотку, – невесело усмехнулась: – Представляешь, Саша, этот подлый злыдень, когда ему в рот засовывали кляп, умудрился одному из матросов прокусить до кости указательный палец.

– Странные дела! – удивлённо покрутил головой Егор. – Только, ведь, пленнику пить-есть иногда требуется…

– Раз в двенадцать часов ему вынимают кляп изо рта, поят и кормят. Я же не чудовище какое, в конце-то концов, а, наоборот, женщина добрая и милосердная.