Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий

– Вот же, блин, прорицатель хренов нашёлся! – негромко выругался Егор, разворачивая лодку кормой к побережью.

Оказалось, что это высокая и плотная стена водяного пара, образовавшаяся при долгожданной встрече раскалённой лавы с морской водой, закрыла собой малиново-оранжевое зарево вулканического извержения. Частично, конечно же, закрыла, розоватое свечение, всё равно, упрямо проступало сквозь молочно-белую стену. Но в неравной борьбе с ночной тропической темнотой это помогало слабо – закат уже окончательно догорел, а луна и звёзды были надёжно спрятаны за серыми облаками, появившимися невесть откуда.

Неожиданно запахло гарью, а из низких облаков пошёл снег… Егор, отпустив на минутку правое весло, ловко поймал ладонью несколько неправдоподобно-крупных перьевых снежинок и старательно растёр их между пальцами.

«Вулканический пепел, понятное дело!», – уверенно определил умный внутренний голос.

Дальше Егор погрёб уже нормально – лодочным носом вперёд. На море царствовал полный штиль, морская гладь ласково – вся целиком – едва-едва покачивалась, словно мыльная вода в банном тазике, который случайно толкнул ногой неуклюжий сосед.

«Как же всё это странно!», – удивлённо высказался внутренний голос. – «Совсем рядом бушует сильнейший природный катаклизм – извергается вулкан, трясётся островная земля, покрываясь длинными и извилистыми трещинами, всё шумит и гремит так, что того гляди лопнут барабанные перепонки… А здесь, на море, тишина и покой. Настоящая Божья благодать! И как же это прикажете понимать, высокоумные и образованные господа? Где всякие гигантские волны, цунами, например? Ага, наверное, они здесь только зарождаются (ну, типа, как в роддоме!), а разрушительную силу наберут только за много-много километров отсюда…».

Он отошёл от огнеопасного берега примерно на три с половиной мили, после чего надолго опустил вёсла. Что надо было делать дальше? «Луиза» высадила их в шлюпку (одну из трёх, имеющихся в наличие), находясь всего в полумили от острова. Но было абсолютно понятно, что когда началось извержение вулкана, благоразумный и рассудительный Фруде Шлиппенбах тут же отошёл от неверного берега в открытое море. На сколько миль отошёл? Где сейчас находится бригантина? Оставалось одно – тупо дожидаться утра и уже тогда определяться с планами на будущее.

Навалилась нестерпимая и злая жажда, но бороться с ней было нечем – кожаные баклаги с желанной жидкостью остались в вещмешках широкоплечих шведских охотников, сгоревших заживо.

В лодку сильным береговым прибоем наплескало немного солёной морской воды, и Егор почувствовал (услышал, определил обострившимся звериным инстинктом?), как в этом крохотном искусственном водоёме плещется (двигается, трепыхается?) кто-то живой.

«Спокойно, братец, сосредоточься!», – посоветовал оживившийся внутренний голос. – «Давай-ка, поймай его! Главное, не суетись по-пустому…».

Через пять-шесть минут он крепко сжимал в ладони гладкую рыбёшку, чья чешуя переливалась всеми цветами радуги.

«Грамм на сто семьдесят потянет!», – жадно сглотнув слюну, радостно сообщил деловой и приземлённый внутренний голос. – «А это значит, что в ней содержится грамм сто жидкости!».

Егор запрокинул голову и широко раскрыл рот, после чего поднял вверх руку с зажатой в ладони рыбой и так сильно сжал кулак, что в рот бойко закапала живительная влага…

Жажда немного притупилась, но ей на смену – единым букетом – пришли другие неприятные ощущения: противно засаднили сотни мельчайших ожогов, настойчиво заныли многочисленные синяки и ссадины, закружилась голова, по всему телу разлилась предательская слабость…

Пришлось срочно звать на помощь знания, полученные в двадцать первом веке, в школе военных телохранителей.

Он, сильно прогнув спину, выпрямился на лодочной скамье, расправил плечи, вскинул голову вверх и прикрыл глаза. Через несколько минут, когда были мысленно произнесены нужные слова (молитва – не молитва, так, набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке), Егор крепко обхватил ладонями колени, безымянными пальцами нащупал нужные контактные точки и, ритмично надавливая на них, начал успокаивающий массаж, заново мысленно повторяя всё тот же набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке…

Оказалось, что и в восемнадцатом веке этот способ (методика, приём, умение?) работал просто замечательно – все неприятные ощущения сгладились и притупились, время потекло спасительно и странно. Он как будто наблюдал за собой со стороны, словно бы смотрел документальный фильм, вольготно устроившись в мягком кресле фешенебельного кинотеатра.

Человек неподвижно сидит в корабельной шлюпке. Вокруг – только глухая ночь и бесконечно-спокойное море. Правда, где-то совсем рядом, на островном берегу, что-то гремит, грохочет и горит, но это уже неважно – дело-то сделано… Серые облака медленно и плавно уходят на северо-запад, и на ночном небе появляются звёзды. Нет, не так… И на безоблачном небе появляются очень крупные и яркие звёзды: Сириус, Канопус, Ригель, и, наконец, символ тропиков – великолепный и неповторимый Южный Крест…

А, главное, отступили куда-то на второй, и даже на третий план серые и подлые мысли о том, что генерал Шлиппенбах и его верные шведские охотники погибли – сугубо – по твоей вине. Мол, надо было чётче отдавать команды. То есть, более развёрнуто, учитывая все особенности людского контингента, находящегося в твоём подчинении…

Беззаботно щёлкали минуты, незаметно сливаясь в полновесные часы, вот, уже и рассвет наступил. На востоке появляется тонкая, робкая и скромная светло-розовая нитка, которая постепенно и неуклонно расширялась. А через полчаса добрая четверть неба уже была окрашена в розово-алые утренние краски…

Рассвет? Егор торопливо открыл глаза и сильно помотал головой, отгоняя прочь наваждения хитрой полувоенной премудрости, вынесенной им из Будущего. Край ярко-малинового солнца величественно показался из-за горизонта, пришла пора серьёзно задуматься о дальнейших действиях. Вокруг было на удивление тихо, а над скалистыми берегами Ямайки к небу больше не поднималось ни единого, даже тощенького дымка.

«Видимо, вулкан вчера полностью «выговорился», а теперь уснул на долгие годы, а может, и на многие века…», – важно подытожил внутренний голос.

Поверхность Карибского моря – со всех сторон – была покрыта двух-трёх сантиметровым слоем серого пепла. Егор, морщась от вновь проснувшейся боли – во всех составных частях организма – осторожно склонился над высоким лодочным бортом, намериваясь разогнать ладонью пепел и плеснуть в лицо несколько пригоршней морской воды. Но уже через секунду он торопливо отдёрнул руку и отшатнулся от борта – в трёх с половиной метрах от шлюпки морскую гладь уверенно разрезал чёрный треугольник акульего плавника. За чёрным треугольником – в слое вулканического пепла – оставался чёткий, медленно затягивающийся след.