Валерий Белоусов - Раскинулось море широко

'Много чести… я, когда в Бендер-Аббасе был, видал одну штуку, Поцелуй Аллаха называется…'

…Через четверть часа юноши шагали по шоссе через старый ораниенбаумский парк, помнящий Светлейшего Алексашку…

'Густав Прин. Третий штурман танкера 'Зороастр', судоходная компания братьев Нобель. '

'Александр Ивакин, Московский Университет, Исторический факультет…направляюсь в школу прапорщиков…'

'О! Дас ист фантастиш… и я туда же…'

'Так Вы, товарищ, сказали - штурман?'

'Я, я, натюрлих… окончил наши, нобелевские, штурманские классы в Рыбинске и ходил однА навигаСия на линия Астрахань-Баку…да у них лицензии Министерства Народного Просвещения нет! Ничего, выучусь…'

'Молодые люди, погодите… я с Вами…'- ребят догоняла давешняя бестужевка.

'Вы в Школу прапорщиков? И я туда же.'

Прин деликатно покашлял:'Э… полагаю, к брату? Или…э?'

'Поступать'- отрезала барышня.

Прин и Ивакин посмотрели друг на друга и прыснули от смеха…

'Нет, товарищи, где в Царском указе написано, что принимают только парней? Там говориться - молодые люди, достигшие 17 лет…и отчего я, Ольга Тонина, не могу…'

Над деревьями всходил молодой месяц…

За мусорными баками безуспешно царапал себе ягодицы, пытаясь выдернуть забитый в анальное отверстие заострённый черенок от лопаты, общечеловек и литератор Артур Вискас…

Максимов, Евгений Яковлевич - за свои пятьдесят пять лет много чего повидал…

Учился в Технологическом на инженера и в Университете- на юриста… а закончил образование корнетом кирасирского полка…

В 1875 году сражался в Сербии, вместе с черняевскими добровольцами. Потом - вместе с Гурко стоял на заснеженных склонах Шипки, на которой, как известно - всё спокойно…

В 1880 отправился с гуманнейшим отрядом Красного Креста в ахалтекинскую экспедицию и - заведовал при генерале Скобелеве весьма далёким от милосердия передовым летучим отрядом разведчиков.

В 1896 поехал в Абиссинию абсолютно мирным корреспондентом "Нового Времени", получив впоследствии по представлению Генерального Штаба св. Станислава Третьей степени (с мечами).

В 1897 совершил как вполне частное лицо увлекательнейшее путешествие в Кашгар и Синьдзян, получив по возвращении св.Владимира Четвёртой (и тоже с мечами).

Во время борьбы буров с Англией отправился в горящий в огне Трансвааль, поступил в состав "европейского легиона" и после гибели его командира, легендарного Вильбуа командовал этим буйным отрядом, очень похожим на курень Запорожцев, не уронив воинской чести.

Кроме военной стези, Максимов отличился и на литературном поприще, печатая свои весьма познавательные статьи в 'Новом времени', 'Русском инвалиде', 'Московских ведомостях' и во многих других журналах и газетах.

Кое-кто из пишущей братии голословно утверждал, что Евгений Яковлевич носит чин подполковника Генерального Штаба - впрочем, в офицерской форме с аксельбантами его никто и никогда не видел. Да акулы пера и соврут - недорого возьмут…Его вот, и в жандармы даже производили!

Вслух же повторять сплетни о Максимове не решались - у всех на памяти была история его дуэли с Александром Фердинандовичем Витгенштейном (наследником древнейшей немецкой фамилии, двадцативосьмилетним адъютантом собственного Его Императорского Величества конвоя), трагически закончившейся для последнего… отчего Евгений Яковлевич отбывал церковное покаяние на Соловках.

Однако на приёме в Зимнем Максимов был впервые…

'Женя, ты как думаешь - нас сюда зачем пригласили?'- шёпотом спросил его старый знакомец, сотник Пётр Николаевич Краснов… тоже, личность широко известная в узких кругах!

Судите сами! В 1896 Краснов был назначен начальником конвоя русской миссии в Абиссинии. В 1898 прославился своим марш-броском на муле, когда, преодолев огромное расстояние, доставил секретные бумаги в Джибути, а затем в Петербург. Был награжден орденом Станислава 2-й степени, офицерским крестом Эфиопской звезды 3-й степени и французским орденом Почетного легиона.

Африканские приключения Краснова нашли отражение в его книгах 'Казаки в Африке: Дневник начальника конвоя российской императорской миссии в Абиссинии в 1897-1898 гг.' (1899), 'Любовь страстной абиссинки и другие рассказы' (1903).

В 1901 - Краснов военный корреспондент во время Боксерского восстания в Китае, где был, разумеется и Максимов…

То есть пути-дороги наших собеседников постоянно пересекались.

'Да что тут гадать, Петенька - зазвали нас в царский дом смирновской выпить да солёным ладожским снетком закусить'- отвечал ему Максимов.

'А если серьёзно?'

'Петя, о какой серьезности тут может идти речь… глянь-ка, как господа газетёры у фуршетных столов ломятся, будто век их, проглотов, не кормили… глянь, глянь! Вилку серебряную в карман сунул! Вот прохиндей-то…'

'Это Симанович, из 'Биржевки', я его знаю! Он мне второй уж год полтину должен, а ведь когда брал- обещал вернуть на другой же день.'

'Обещанного - три года ждут…а ты тоже, нашёл, кому в долг давать!'

'Господа! Его Императорское Величество, Михаил Александрович!'

Бросив жевать и вытянув руки по швам, журналюги, под звуки Государственного Гимна, встретили вступившего в залу Монарха…

'Господа, я буду краток! Война- есть несчастие народное…не мы эту войну начали! На нашу Родину- напали…сейчас, в эту минуту, русские солдаты и матросы, офицеры и генералы - может быть, отдают свою жизнь за Отечество…

Но кто расскажет об их подвиге? Вот, у меня в руках свежий номер газеты 'Русь'…имя-то Святое!

И что же пишет эта газета с таким именем - о войне?

'Военное время всегда вызывало случаи острого умопомешательства. Если бы кто-нибудь вздумал теперь сделать перепись психически больным, мнящими себя и адмиралами и всякими героями Дальнего Востока, то в одном Петербурге получились бы любопытные данные: в четырех больницах для умопомешанных находятся не только "Того", "Куроки" "Гаяши" и другие, но есть и "подводные лодки", "брандер", и "мина Уайтхеда". Последние пациенты являются самыми беспокойными.'

Смешно, да?

О том, что сейчас в Корее, на реке Ялу- идут тяжелейшие, кровавые бои, что русские моряки, не жалея себя, насмерть бьются с превосходящими силами японского флота - читатель никогда не узнает.

Более того.

Военный корреспондент "Berliner Tageblatt" сообщает в своем письме из Харбина о следующем возмутительном поступке одного из русских корреспондентов в Порт-Артуре.

Пользуясь гостеприимством и предупредительностью порт-артурских властей, предоставивших корреспондентам всю возможную свободу, предатель тайно сфотографировал порт-артурские укрепления и затем уехал в Шанхай, откуда передал фотографии в Японию. Такие недостойные поступки, - говорит Гедке, - вполне оправдывают осторожность, с которою русские стали относиться к журналистам.'