Иван Евграшин - Стальной лев революции. Восток

— Конечно, товарищ Ленин. Спасибо за оказанное мне доверие.

— Вот и славно, Павел Дмитриевич, — Ленин помолчал, обдумывая что-то. — Сделаем так. Вы заболели и сейчас пойдете домой. Вам надо отдохнуть пару дней, отлежаться. Скажете, что это я вас отправил.

— Сделаю, Владимир Ильич.

— Вот и хорошо, голубчик. Можете идти. Выздоравливайте, а послезавтра приступайте к исполнению своих обязанностей. Можете быть свободны.

Павел Дмитриевич встал, распрощался и вышел из кабинета.

После того как комендант Кремля закрыл за собой дверь, Ленин негромко сказал.

— Яцек, необходимо присматривать за товарищем Мальковым. Он хороший комендант.

— Обязательно, Владимир Ильич.

Помолчали.

— Феликс Эдмундович, а что с запасом партии?

— Все на месте Владимир Ильич. Я заходил к Новгородцевой. Эти ценности не оттуда.

— Феликс, объясни мне, с чего это ты, голубчик, так хотел этот шкаф открыть и что ожидал там увидеть?

— Владимир Ильич, я не знал, что находится у Свердлова в сейфе, а идея посмотреть, что там внутри, принадлежит Троцкому.

— Льву?

— Да, Владимир Ильич. Мы с ним разговаривали после смерти Якова, и Лев подал эту идею. Сказал, что содержимое скорее всего очень интересное.

— Вот как? — Ленин некоторое время размышлял над словами Дзержинского.

— Троцкий подозревал наличие у Свердлова компромата на товарищей по партии. Кроме того, никто и никогда не видел этот шкаф открытым. У Сталина в сейфе папки с документами, у меня тоже, Троцкий тоже не прячется, а Яков никогда не открывал сейф при посетителях. Поэтому я тоже заинтересовался.

— Феликс Эдмундович, здесь уже не так важно, кто что думал и чего подозревал, важно то, что ситуация получилась некрасивейшая, архиглупая и очень опасная для всей партии.

Дзержинский кивнул, соглашаясь. Ленин вскочил из кресла и нервно заходил по кабинету.

— Сейчас уже вопрос не в том, что Свердлов оказался негодяем и мерзавцем, а в том, что, узнав об этом, люди плюнут нам в рожу и мы будем достойны только того, чтобы нас развесили на вонючих веревках из-за этого недоноска.

— Верно, Владимир Ильич. Ситуация опасная, надо срочно что-то предпринимать.

— Что, например?

— Может уничтожить документ?

Ленин остановился.

— Дело не в том, чтобы уничтожить и забыть. Надо обязательно его сохранить, чтобы помнить. Придется засекретить эту опись. Феликс, у нас вообще есть совершенно секретные документы, которые предназначены исключительно для внутреннего пользования?

— Таких нет, Владимир Ильич. Есть секретная переписка, но такие бумаги хранятся в личных архивах. Циркулярные секретные письма хранятся в архивах наркоматов, но по необходимости ознакомиться с ними может каждый член партии или ответственный работник.

— Тогда эта опись станет документом с грифом «Совершенно секретно» номер один. В Кремле необходимо выделить специальное помещение под архив и выставить охрану. Думаю, что таких бумаг скоро станет не одна и не две. Сам знаешь, Яцек, с кем приходиться работать, — Ленин пожал плечами. — После всего найденного у Свердлова уже не знаю, кому верить можно.

— Хорошо, Владимир Ильич. Все будет сделано, согласно вашему распоряжению.

Председатель ВЧК придвинул к себе документ и карандашом дописал в самом верху — «Совершенно секретно», а внизу, под датой — «№ 1».

Ленин никак не прокомментировал манипуляции Дзержинского. Кивнул, соглашаясь, и все. Дождался, пока председатель ВЧК закончит оформление документа, и вернулся в кресло.

— Феликс Эдмундович, как думаешь, есть возможность, что все это инсценировка, а содержимое в шкаф подброшено?

Дзержинский ответил практически сразу.

— Я уже размышлял об этом, Владимир Ильич. Честно говоря, такую махинацию практически невозможно провернуть.

— Почему?

— Слишком много там всего… За один раз не пронесешь. Мы, конечно, поднимем журнал посещений кабинета председателя ВЦИК, но думаю, что это не поможет. В отсутствие Якова в кабинет никто не заходил, а охрана подчиняется мне. Единственный, кто имел неограниченный доступ в кабинет — сам Свердлов. Количество же говорит о том, что он прилагал немалые усилия для того, чтобы собрать эти ценности. Почему мы не рассматриваем возможность того, что находящееся в сейфе было как раз самым главным для покойного? Может, он для этого и затевал свои инициативы?

— Что ты имеешь в виду, Феликс?

— Если мы сумеем опознать хоть одно из украшений сейфа Якова, как драгоценность принадлежащую уничтоженной царской семье, к тому же не вошедшую в опись, присланную Уральским Советом, то можно будет с уверенностью говорить о том, что убийство царской семьи задумано и исполнено, с санкции бывшего председателя ВЦИК, с целью самого обычного грабежа.

— Вряд ли, Феликс. Где мы теперь найдем тех, кто точно знал, какие бриллианты были на Романовых в Екатеринбурге? Слишком сложно и поздно. Попробуй, конечно, может, что и выйдет?

— Хорошо, Владимир Ильич. Не мешало бы внимательно приглядеться к ближайшему окружению Свердлова. Как вы считаете?

— Согласен, Феликс Эдмундович. Посмотри. Это не лишнее.

Некоторое время помолчали.

— А товарищ Троцкий не мог провернуть такую махинацию, Феликс?

Задавая этот вопрос, Ленин очень пристально всматривался в лицо председателя ВЧК.

Дзержинский глубоко задумался, но ненадолго.

— Сомневаюсь, Владимир Ильич. Последний раз Лев приезжал в Москву в ноябре прошлого года. Подложить заранее, конечно, можно, но нет никакой гарантии, что это сработает. Могут и найти. Сумма там — серьезное состояние для любого человека. Проще из-за угла пристрелить, чем столько подкладывать. В последнее же время, у Троцкого и возможности такой нет. Он сам себе целую толпу чекистов потребовал, каждый шаг на виду. Да и сложно слишком. Надо собрать мешок драгоценностей. Кого-то с ним отправить в Москву. Потом залезть в Кремль и проникнуть в охраняемый кабинет. Сомнительно и совершенно не нужно.

— А Блюмкин?

— Давно уже в Омске, Владимир Ильич. Информация проверенная.

— Допустим, — Ленин прикрыл голову ладонями и нервно потер лицо. — С другой стороны, Лев — единственный, кто заинтересовался этим сейфом. Ты уже потом. Почему?

— Может, знал о содержимом, Владимир Ильич?

— Вполне возможно. Мог Троцкий сам убрать Якова с дороги?

— Теоретически мог. С другой стороны, зачем ему так подставляться и акцентировать ваше, Владимир Ильич, внимание на себе?

— Тоже верно, Феликс Эдмундович. Тоже верно.

Ленин потирал лоб правой рукой, делая вид, что его глаза закрыты, и он пребывает в глубокой задумчивости, слушая Дзержинского. В действительности, он внимательно следил за мимикой и жестами Феликса Эдмундовича.