Иван Евграшин - Стальной лев революции. Восток

— Что будем делать, Владимир Ильич, в этом случае?

Ленин хитро улыбнулся, услышав вопрос.

— Ничего, Яцек. Пока ничего. Сначала посмотрим, после уже решим по обстоятельствам. Пока Лев работает прекрасно и выдает блестящие результаты. Кто же режет курицу, несущую золотые яйца, сразу? Вот и мы подождем.

— Я понял, Владимир Ильич.

— Хорошо, Яцек. У меня пока нет к тебе вопросов, поэтому занимайся своими делами. Я подумаю, что можно сделать в сложившейся ситуации, и сообщу тебе свое решение на днях. Не уезжай покамест из Москвы. Какие-нибудь вопросы ко мне есть?

— Нет, Владимир Ильич, все ясно. Буду ждать ваших распоряжений.

Ленин поднялся с кресла, чтобы проводить председателя ВЧК к выходу.

В тот момент, когда уже полностью одетый Феликс Эдмундович попрощался с Лидией Александровной и собрался выйти из приемной, дверь кабинета вождя внезапно приоткрылась.

— Феликс Эдмундович, голубчик!

Дзержинский повернул голову и увидел тепло улыбающегося ему Ленина.

— Феликс Эдмундович, а журнальчик вы все же посмотрите внимательно, батенька. Вдруг найдете что-то занятное и заслуживающее внимания. Хорошо?

— Конечно, Владимир Ильич. Обязательно все изучу.

Вождь кивнул, и председатель ВЧК стремительно вышел из приемной.

10 января 1919 года.

Москва. Кремль. Кабинет В.И. Ульянова-Ленина. 12:10.

Вернувшись в кабинет, Ленин сел за свой рабочий стол. Немного подумал и написал на бумагах Свердлова, касающихся расказачивания, резолюцию — «тов. Сталину. Для ознакомления. Жду ваших предложений».

В это время к нему в кабинет вошла секретарь с сообщением о том, что приема ожидает крестьянин Чеканов.

— Зовите его, — приказал Ленин. Фотиева повернулась к Владимиру Ильичу спиной, собираясь покинуть кабинет.

— Лидия Александровна, — секретарь опять повернулась к вождю лицом, но это был уже другой Ленин, вежливый и мягкий в обращении. — Голубушка, и чаю нам с товарищем Чекановым организуйте, пожалуйста.

— Конечно, Владимир Ильи.

Фотиева вышла из кабинета, а вождь поморщился.

«Опять этот чай. Уже ненавижу его, а делать нечего, надо его с ними со всеми пить. Нельзя отпугнуть. Реноме — прежде всего», — Ленин поднялся и направился к двери встречать гостя. В кабинет вошел крестьянин и несколько робко поздоровался. Вождь встретил его улыбкой. Пожал руку.

Бородатый и пропахший тем непередаваемым «мужицким» духом, в котором чуются запахи застарелого пота, давно нестиранных портянок, навоза, скошенного сена и дыма, ходок вошел к Ленину, не раздеваясь в приемной. В валенках и распахнутой на широкой груди медвежьей дохе. В натруженных, грубых руках крестьянина были шапка и заплечный мешок.

Владимир Ильич пригласил посетителя присаживаться в кресло и уселся напротив.

«Несет от него, как из коровника, — внутренне Ленин поморщился, но по выражению его лица этого невозможно было определить. — Шибает в нос как от запаха самогона».

Вождь привык терпеть этот, непереносимый дворянами, помещиками и большинством интеллигенции, запах. Он понял, что это необходимо, очень давно. Еще во времена своей ссылки в село Шушенское Енисейской губернии, куда его выслали в 1897 году на три года. В ссылке Ульянов не только написал книгу «Развитие капитализма в России» и еще около тридцати работ, но и консультировал по юридическим вопросам местных крестьян, составлял за них юридические документы. С тех пор Владимир Ульянов никогда не позволял себе морщить нос в присутствии мужиков. Те же, прекрасно понимая, как и чем они пахнут, очень внимательно высматривали реакцию «чистенького» собеседника на свой «мужицкий дух». Во многом, именно реакция собеседника на него, этот дух, определяла и отношение к человеку самих крестьян. Не последнюю роль в том, что Ленин стал своим для простых людей, играло пренебрежение Вождя пролетариев к запаху посетителей. Это обстоятельство очень поднимало его авторитет в глазах рабочих и крестьян. Возможно, по этой причине по стране и ходили байки о происхождении Владимира Ильича. Крестьяне доказывали, что он происходит из их среды, рабочие тоже считали своим. Даже среди казачества встречались маргиналы, заявлявшие, что Ленин «из донских казаков, родом из Сальского округа, станицы Великокняжеской».

«Наших он, казачьих кровей, — рассказывали сторонники этой версии. — Из батарейцев и личность у него для низовских казаков подходящая, — скулья здоровые и опять же глаза».

Когда над этой версией происхождения дворянина Ульянова слушатели начинали смеяться, им очень убедительно доказывали, что товарищ Ленин самый настоящий казак.

«Ты послушай. Пугачев из казаков? Ермак? Степан Тимофеевич тож? Не обижай казаков. Не могет так быть, что Ленин родом из Симбирской губернии. Все, какие самый что ни на есть беднючий люд против царей за собой вели — все из казаков будут. А науки он у германцев в плену почерпнул. Мы тут с товарищами третьего дня до хрипоты глотки драли из-за этого. Ленин, когда в неметчине все науки превзошел, начал очки тамошним ученым вставлять, а рабочие германские чуть не взбунтовались — вот буржуи тамошние до смерти и перепужались. «Иди, — говорят, — лобастый, восвояси. Нечего тебе тут людей за правду подбивать. Мы сто лет, чего ты наворотишь, не расхлебаем». Вот и спровадили его в Росею, забоялись. Вот такой он, Ленин».

Со своей стороны, Ульянов-Ленин делал все для того, чтоб не разуверять людей. Да и незачем ему во всеуслышание объявлять о том, что его отец хоть и родился в семье портного, но дослужился до титула Действительного статского советника. Этот чин четвертого класса давал его обладателю потомственное дворянство и право занимать высокие должности, например, директор департамента, губернатор, градоначальник, и титуловались «Ваше превосходительство». В табеле о рангах чин Действительного статского советника соответствовал званию генерал-майора армии. Да и необязательно всем знать, что Илья Николаевич Ульянов служил не только в генеральских чинах, но и был искренне и глубоко верующим человеком, воспитывающим своих детей в этом же духе, а до шестнадцати лет Володя Ульянов вместе с родителями принадлежал к симбирскому религиозному Обществу преподобного Сергия Радонежского.

Вот и ходили байки по стране. Ленин ничего и не скрывал, но акцентировать внимание на таких нюансах собственной биографии не собирался. Очень уж много подобных моментов накопилось в его жизни.

Фотиева принесла чай, а крестьянин тем временем достал из своего мешка какие-то бумаги и сверток. Поднялся с кресла, поклонился и, развернув чистое полотенце, торжественно объявил.

— Вот, Владимир Ильич, это наши новгородские крестьяне вам каравай хлеба с поклоном передают. Хлебом-то вы нуждаетесь здесь. У нас сход был. Решили всем миром почтить Вождя рабочих и крестьян.